Пациент особой клиники - [84]

– Ты явно родился под счастливой звездой, – усмехнулся психопат, нос которого оказался не сломанным в результате вчерашней драки, а только слегка припухшим.

Несмотря на повязку на шее и легкую бледность, Трамниц выглядел свежим и бодрым. И это впечатление не портил даже синяк. Он снял с себя выданную в клинике одежду и переоделся в вещи, в которых, очевидно, его сюда доставили. Теперь на нем была черная, плотно прилегавшая к телу и рельефно подчеркивавшая мышцы рубашка, а также голубые джинсы, заправленные в кожаные полусапожки без шнурков. Причем эту обувь вряд ли надевали более двух раз, хотя она и была искусственно состарена.

Трамниц как раз намеревался надеть на себя непромокаемую черную куртку с меховым воротником и в целом выглядел как фотомодель перед фотосессией, а не как пациент, готовящийся к переводу в другую клинику строгого режима для содержания психически больных серийных убийц.

– Значит, ты все-таки получил мое послание, – сказал Трамниц, глядя в темное окно, напоминавшее по цвету иллюминатор подводной лодки на большой глубине.

Он помолчал немного, а потом добавил:

– Вероятно, возникли проблемы с водяным насосом, но воду с моста в конце концов удалось откачать, и сейчас путь свободен. Эвакуация может начаться в любое время.

С этими словами Трамниц протянул Тиллю руку с перебинтованным указательным пальцем, и в первый момент тот подумал, что маньяк хочет с ним попрощаться. Но он ошибался, психопату требовалось совсем иное.

– Попрошу вернуть мой дневник, – заявил Трамниц.

– Да, конечно, – ответил Тилль и неохотно отдал ему тетрадку, которую, разумеется, прихватил с собой.

– Итак, тебе все же удалось сбежать от Касова, – рассудительно произнес Трамниц, которого детали происшедшего, по-видимому, не интересовали. – Это хорошо, хотя, по правде говоря, этого идиота нельзя воспринимать как серьезного противника. Он слишком предсказуем, ты не находишь?

С этими словами на глазах изумленного Тилля он вложил между первых страниц тетрадки какой-то конверт, а затем не спеша, как будто распоряжался течением времени во всей Вселенной, положил дневник в прикроватную тумбочку.

– Что ты делаешь? – удивился Тилль. – Касов в любой момент может поднять тревогу, а тебя вот-вот начнут эвакуировать.

– И что с того? – ухмыльнулся Трамниц.

– Как тебя понимать? Ты написал мне, чтобы я пришел к тебе для обсуждения деталей наших дальнейших действий.

– Верно. Для обсуждения подробностей плана, который, надеюсь, ты подготовил, дорогой Тилль, отец Макса.

– Я? – переспросил Тилль, почувствовав, как у него задрожали колени.

У Беркхоффа возникло огромное желание опуститься на кровать, которую Трамниц уже аккуратно застелил.

– А кто еще? Разве не так мы договаривались при нашей последней встрече? Ты должен был сделать несколько звонков, задействовать свои связи и вытащить нас отсюда. Верно?

– Ты же знаешь, что это не сработало, и даже написал мне об этом.

– Ах, ну да, конечно. – Излучая веселье, Трамниц схватился рукой за лоб. – Как глупо с моей стороны. В таком случае ты зря проделал свой путь ко мне, потому что я не имею ни малейшего понятия, как нам исхитриться, чтобы вдвоем забраться в санитарную автомашину, а потом из нее выпрыгнуть на полном ходу.

В этот момент входная дверь открылась и в палату вошел человек в белом халате.

– Кое-что произошло, и я должен… – начал было он, но, увидев, что Трамниц не один, тут же осекся.

Мужчина изумленно посмотрел на Тилля и спросил:

– В чем дело?

При этом, если Беркхофф не ошибся, в глазах вошедшего промелькнула искорка узнавания. Тиллю он тоже показался знакомым. Это был тот самый хирург, который в свое время делал ему операцию. Правда, Тилль тогда находился под общим наркозом, но лицо этого человека настолько часто мелькало в средствах массовой информации, что ошибиться было невозможно. В последний раз хирурга, предпочитавшего розовый цвет, показывали по телевидению в репортаже о предстоящей экстренной операции Трамница.

«Хартмут Фридер», – вспомнил Тилль имя и фамилию врача частной практики, привлекавшегося по необходимости к работе в «Каменной клинике».

– Что вы здесь делаете? – спросил Фридер, держа одну руку на ручке двери, а другой доставая из кармана брюк мобильник. – И почему на вас халат доктора Касова?

С этими словами он кивнул на табличку с именем, которую Тилль забыл снять.

– Послушайте, я могу все объяснить, – поспешил сказать Беркхофф, не имея ни малейшего понятия, как это сделать.

«Стоит ли мне говорить правду? – судорожно размышлял он. – И что я скажу? Представляю, как это прозвучит: «Меня зовут Тилль Беркхофф, и я отец мальчика, которого Трамниц похитил и, вероятно, убил. Поэтому мне пришлось проникнуть в клинику под видом больного, а халат, чтобы не бегать здесь в одной ночной рубашке, я одолжил у главного врача. Правда, мне пришлось предварительно избить его, так как он намеревался меня убить». Так, что ли?»

Такому не поверил бы даже обладающий самой буйной фантазией человек. К тому же пациенту психиатрической клиники. А если бы и поверил, то что бы это дало?

К тому же ему необходимо было выбраться из клиники самому и вытащить из нее Трамница, чтобы он привел его к Максу. Но ведь совсем недавно психопат очень ясно сформулировал сложившуюся ситуацию, сказав: «…я ни малейшего понятия не имею, как нам исхитриться, чтобы вдвоем забраться в санитарную автомашину».