— Когда мы сможем допросить преступника?
Доктор Мартин Ротх, который как раз направлялся в неврологическое отделение Парк-клиники, повернулся к полицейскому из комиссии по расследованию убийств, имевшему глупость задать ему этот нелепый вопрос.
— Допросить?
— Да. Когда он проснется? — Коренастый полицейский сделал последний глоток кофе, который купил в автомате, подавил отрыжку и выпятил подбородок. — У нас два трупа и один тяжелораненый, у которого всю жизнь кровь будет идти глазами. Мне нужно как можно скорее взять показания у этого мерзавца.
— Взять показания, хм…
Главврач, с гладким, слишком моложавым для своего возраста лицом, почесал залысину, год от года становящуюся все больше. Он не знал, что хуже. Жалкое подражание Брюсу Уиллису или невероятная глупость этого полицейского.
— Вы ведь присутствовали, когда доставили этого мужчину?
— Да, конечно.
— И вы ничего не заметили?
— Он полуживой, я знаю, знаю. — Полицейский указал на дверь с матовым стеклом за спиной Ротха. — Но у вас, врачей, наверняка есть все необходимое там, в волшебном ящике, чтобы собрать подонка по частям. И как только он придет в себя, я хотел бы получить пару ответов.
Ротх сделал глубокий вдох, досчитал про себя до трех и обратно и сказал:
— Ну, я дам вам пару ответов, господин?..
— Хирш. Главный комиссар Хирш.
— Для точного диагноза еще слишком рано, но мы подозреваем, что пациент страдает синдромом «запертого человека». Проще говоря: его мозг больше не взаимодействует с остальным телом. Это означает, что он «заперт» внутри себя. Он не может говорить, видеть, коммуницировать с нами.
— И сколько продлится такое состояние?
— Максимум тридцать шесть часов, я полагаю.
Полицейский закатил глаза.
— И потом я смогу допросить его?
— Потом он умрет.
За спиной Ротха раздался щелчок электронного замка, и дверь с матовым стеклом открылась.
— Доктор Ротх! Быстрее идите сюда. Пациент…
Главврач повернулся к своей ассистентке, которая с горящими щеками выбежала из реанимации.
— Что с ним?
— Он моргает.
Слава богу!
— Правда? Это чудесно! — оживился Ротх и кивнул полицейскому на прощание.
— Он моргает? — Хирш посмотрел на главврача так, словно тот обрадовался жвачке на подошве ботинка. — Это вы называете хорошей новостью?
— Лучшей, на какую мы могли рассчитывать, — ответил Ротх и добавил, направляясь к умирающему: — Возможно, это наш единственный шанс найти пропавших живыми.
Сам он не питал особых надежд.
Неле.
Берлин. За полтора дня до этого.
05:02
«— Существуют два вида ошибок. Одни ухудшают твою жизнь. Другие обрывают ее».
Неле слушала, что говорит сумасшедший.
Невнятно, приглушенно. Тяжело дыша.
Она не видела его губ. Мужчина натянул себе на лицо маску. Черный эластичный неопрен с белым клапаном перед ротовым отверстием. Спортсменам маска помогала повысить выносливость и улучшить результаты. Психопатам — усилить удовольствие.
— Вот уж чего хочу сейчас меньше всего, — громко заявила Неле, как будто могла что-то изменить. Когда мужчина в маске развел кусачки, она переключила канал.
Жаркая осень с народной музыкой.
Еще лучше. Одна дрянь по телику. Да и неудивительно. Кто добровольно сядет перед телевизором незадолго до начала лета?
Нетерпеливо щелкая языком по передним зубам, она стала переключать каналы, пока не остановилась на телемагазине.
Помощники Ронни.
Новые кухонные приборы, которые рекламировал мужчина, словно разукрашенный красками: кожа цвета красной киновари, небесно-голубые губы и выбеленные зубы. Сейчас он как раз кричал покупателям, что супер-пупер-офигенных сифонов для газирования воды осталось всего 223 штуки. Такой сифон не помешал бы Неле в последние несколько месяцев. Тогда ей не пришлось бы таскать бутылки наверх. Четвертый этаж, задний двор, Ханзаштрассе, Вайсеналлее. Сорок восемь отшлифованных ступеней. Она считала их ежедневно.
Конечно, еще лучше сифона для газирования воды был бы сильный мужчина. Как раз сейчас, в ее положении — на целых девятнадцать килограммов тяжелее, чем девять месяцев назад.
Но виновника она прогнала взашей.
— От кого? — спросил ее Давид, как только она сообщила ему результаты теста.
Не совсем то, что хочешь услышать, когда приходишь от гинеколога и нуждаешься в опоре, чтобы пережить гормональный шторм.
— Я к тебе без резинки не прикасался. Жить еще не надоело. Вот дерьмо, теперь и мне придется проверяться.
Оглушительная пощечина положила конец их отношениям. Только это не она ударила в ярости. А он. Голова Неле дернулась, и она потеряла равновесие. Рухнула вместе с полкой с CD-дисками на пол, где стала легкой добычей для своего друга.
— Ты охренела? — спросил он и пнул ее ногой. Потом еще и еще, в спину, в голову и, конечно, в живот, который она в отчаянии пыталась защитить локтями, руками и ладонями.
И успешно. Давид не достиг своей цели. Плод не пострадал, и выкидыша не случилось.
— Я не позволю подсунуть какого-то больного выродка, за которого мне придется расплачиваться всю жизнь! — орал он на нее, но уже отступился. — Я об этом позабочусь.
Неле потрогала скулу, куда мыском ботинка попал Давид, едва не задев глаз, и которая пульсировала каждый раз, когда Неле думала о дне их расставания.
