Пациент доктора Паарелбакка - [35]

— Значит, вы все-таки меня нашли?

В его голосе слышались удивление и покорность.

— Кого мы хотим найти — того мы всегда находим, пан доктор, — ответил я.

Он подтянул узел модного галстука.

— Стало быть… он запнулся; слова, казалось, застревали у него в горле. — Стало быть, вы не забыли?

— Нет, не забыли. Ни хорошего, ни плохого, что вы когда-то совершили.

Милан Ректорис взглянул на меня исподлобья.

— Чего же вы от меня хотите?

— Пан доктор, не будем стоять тут под дождем. Садитесь в свою машину и поезжайте в кафе роттердамского яхт-клуба на Беерманстраат. Вы знаете, где это?

Он утвердительно кивнул.

— Там займите столик или, еще лучше, отдельный кабинет, где бы нас никто не беспокоил. А я поеду вслед за вами. Только не пытайтесь скрыться от меня. Это вам чертовски дорого обойдется.

Я сел в свою машину, и двинулся за его «рено» в направлении тоннеля, именуемого Бенилюкстуннель, который проходит под Маасом. «Нет, — убеждал я себя, — он не станет пытаться от меня ускользнуть».

И вдруг машина доктора Ректориса пропала из виду, затерявшись где-то в потоке автомобилей. Передо мной светились теперь два задних фонаря какого-то черного «линкольна». Они смахивали на громадных размеров бычьи глаза. И тут через его лобовое стекло, напоминавшее по величине витрину небольшой лавки, я заметил шедшее впереди «рено» Ректориса.

Привычно ведя машину, я размышлял об этом человеке. Он вряд ли заслуживает большого доверия. Нашим тайным сотрудником он стал козда-то после допущенной «сделки с совестью». По правде говоря, в нашей работе иногда подобные люди бывают нужны, но ни один разведчик руку за них в огонь не положит.

Наш сотрудник, йоторого я посетил перед своим отъездом и который занимался Ректорисом после его эмиграции, узнав о моем намерении использовать его, сделал кислую мину. Иными словами, он был настроен скептически и недвусмысленно дал мне понять, что Ректориса, по его мнению, можно использовать лишь в крайнем случае и притом со значительным риском для дела.

Сомневаться в его мнении не приходилось. Но разве случай, начало которому положило письмо доцента, инженера, кандидата наук Мартина Шульца, не был крайним? И связанным с риском, далеко выходящим за пределы обычного?

— Я же не говорю, что вы должны получить там должность.

— Так чего же вы хотите?

— Надо думать, консультации между врачами — дело обычное, вероятно, и здесь тоже, не так ли?

Ректорис кивнул.

— Вам знакомо имя Иаан Паарелбакк?

— Да кому же из медиков оно здесь не знакомо? Он читает лекции, много публикуется в специальной прессе.

— А обратиться к нему за консультацией вы могли бы? — Я взглянул на собеседника в упор.

— Пожалуй. Наш главный врач, кстати, на прошлой неделе консультировался у Паарелбакка по поводу случая кататонии.

— И он принял вашего главного без особых сложностей? Или он строит из себя недоступного авторитета?

По бару протопала группа яхтсменов в исландских свитерах, коротких брюках «гольф» и носках из грубой шерсти, всунутых в матросские башмаки. Это были крепкие, шумливые и беззаботные парни.

— Существуют две категории авторитетов, — изобразив на лице улыбку, «йветил доктор Ректорис. (Впрочем, это была скорее не улыбка, а какая-то кривая ухмылка.) — Одним нравится, когда их просят, другие сами охотно набиваются в консультанты.

— К какой же категории относится доктор Иаан Паарелбакк?

Ректорис снова ухмыльнулся:

— К смешанной, вернее, и к той, и к другой. Он заставляет упрашивать себя, чтобы о нем побольше говорили, но порой и сам охотно берется консультировать.

Я покачал головой. Вот уж совсем не то свойство, которое можно бы ожидать от выходца из террористической сионистской организации, после окончания университета пошедшего на службу в ЦРУ. Или, напротив, это продуманная деталь общего прикрытия: публичные выступления, частые появления в обществе, встречи с коллегами по профессии помогают отвлекать внимание от второй, тайной, миссии доктора Паарелбакка.

— Следовательно, не будет ничего удивительного, если завтра вы снимете телефонную трубку и попросите доктора Паарелбакка принять вас для консультации, — сказал я. — Это может быть либо беседа на какую-то теоретическую тему, либо разбор вполне конкретного случая из вашей практики.

— Но мне следовало бы заранее знать, какой случай целесообразно сделать предметом обсуждения.

— Могу вам подсказать, но, конечно, как дилетант.

Я изложил в общих чертах случай Мартина Шульца так, как его представил доцент Отто Выгналек. Само собой разумеется, имя Шульца при этом не упоминалось.

Доктор Ректорис сосредоточенно потирал лоб. Кожа морщилась под его тонкими пальцами, какие обычно бывают у хирургов и пианистов. Вдруг выражение его лица изменилось и даже как-то просветлело)

— Хотя вы и не врач, но описали этот случай довольно точно, — заметил он. — На основании вашего описания я, несомненно, сумею представить себе общую картину болезни. Но, поскольку подобного случая в нашей клинике сейчас нет, помочь я вам не смогу.

Я старался не подать виду, что разочарован. «Надо что-то придумать, — думал я, — без Ректориса мне не обойтись».

— Хотя, конечно, — раздался его голос, прервав мои невеселые размышления, — случаи, подобные описанному вами, в нынешней практике не исключение.