Озорные стихи - [56]

А против цен уже столичных,

Дешевле втрое там цена:

Две пары чаю от фабричных

Иль в кабаке полштоф вина!

Страна ебливых староверов,

Блядей раскольничьих притон,

Я буду близ твоих пределов

За еблю праведным почтен!

Издавна всех блядей жилище

И пизд раскольничьих приют,

Там их находится кладбище,

Где все раскольники ебут.

Его известный защищитель,

Илья, их нынешний святой,

Великий целок был любитель

И ебарь в задницу лихой.

Почуяв смерти приближенье,

Он всех созвал перед собой

И, за пизду держась рукой,

Такое дал им наставленье:

«Травы проклятой не курите,

Стригите маковки, друзья,

Как можно более ебите —

И святы будете, как я!

И вы, читалочки, держите

Всегда в опрятности пизду,

Но если в жопу еть дадите,

То век промучитесь в аду!

Вы мой усопший хуй обмойте

В святом Хапиловском пруде,

А грешный труп вы мой заройте

В святой кладбищенской земле».

Илья умолк, затем скончался,

А хуй его стоял, как рог…

Илья хоть умер, но держался

Еще за пиздин хохолок.

Тут все раскольники взрыдали

И у святого своего

То хуй, то гашник целовали

И перьеблись после того.

Когда усопший хуй обмыли

В святом Хапиловском пруде,

Часовню там соорудили

И в ней повесили муде.

Теперь ебливые купчихи

В обитель ходят на моленья

От шанкеров и невстанихи

Просить Илью об исцеленье.

От одного прикосновенья

К святому гашнику Ильи

Там получают исцеленье

Болящи пизды и хуй.

Он всех болезней исцелитель

И лечит весь ебливый род,

Им только держится обитель

Всегда ебущихся сирот.

ПИСЬМО К СЕСТРЕ

Ты представь себе, сестрица!

Вся дрожа, как голубица!

Перед коршуном лихим,

Я стояла перед ним.

Ночь давно уж наступила,

В спальне тьма и тишина,

Лишь лампадочка светила

Перед образом одна.

Виктор вдруг переменился,

Стал как будто сам не свой:

Запер двери, воротился,

Сбросил фрак свой с плеч долой,

Подбежал и, задыхаясь,

С меня кофточку сорвал;

Я вскричала, вырываясь,

Он не слушал — раздевал;

И, бесстыдно обнажая

Мои плечи, шею, грудь,

Целовал меня, сжимая

Крепко так, что не вздохнуть.

Наконец, обвив руками,

На кровать меня поднял;

«Полежим немного, Аня», —

Весь дрожа, он прошептал.

А потом он так нескромно

Принялся со мной играть,

Что и вымолвить позорно:

Стал рубашку задирать,

И при этом он легонько

На меня, сестрица, лег

И старался мне тихонько

Что-то всунуть между ног.

Я боролась, защищалась

И за что-то хвать рукой —

Под рукою оказалось

Что-то твердое, друг мой!

Что-то твердое, большое,

И притом как бы живое,

Словно вырос между ног

Длинный толстый корешок.

Виктор, все меня сжимая,

Мне покоя не давал,

Мои ляжки раздвигая,

Корешок меж ног совал.

Вся вспотела я, томилась

И, с себя не в силах сбить,

Со слезами я взмолилась,

Стала Виктора просить,

Чтобы так не обращался,

Чтобы вспомнил он о том,

Как беречь меня он клялся,

Еще бывши женихом.

Но, моленьям не внимая,

Виктор мучить продолжал,

Больше, глубже задвигая,

Весь вспотевши, он дрожал.

Вдруг как будто что преткнулось

У меня;вскричала я

И от боли содрогнулась,

Виктор крепче сжал меня;

Корешок его в тот миг

Точно в сердце мне проник.

Что потом было, не знаю,

Не могу тебе сказать,

Мне казалось, начинаю

Я как будто умирать.

После странной этой сцены

Я очнулась, как от сна;

Во мне словно перемена,

Сердце билось, как волна.

На сорочке кровь алела,

А та дырка между ног

Стала шире и болела,

Где забит был корешок.

Я, припомнивши все дело,

(Любопытство не порок)

Допытаться захотела,

Куда делся корешок?

Виктор спал. К нему украдкой

Под сорочку я рукой,

Отвернула… Глядь, а гадкий

Корешок висит другой.

На него я посмотрела,

Он свернулся грустно так,

Под моей рукой несмелой

Подвернулся, как червяк.

Похудел, ослаб немного

И нисколько не пугал,

Я его пожала нежно —

Он холодный, мягкий стал.

Ко мне смелость воротилась,

Уж не страшен был мне зверь,

Наказать его решилась

Хорошенько я теперь;

И взяла его рукою,

Начала его трепать,

То сгибать его дугою,

То вытягивать, щипать.

Вдруг он сразу шевельнулся,

Под рукою пополнел,

Покраснел и весь надулся,

Стал горячий, отвердел.

Тут мой Виктор пробудился,

Не успела я моргнуть,

Как на мне он очутился,

Придавив мне сильно грудь.

И под сердце мне ужасный

Корешок он свой вонзил,

Целовал при этом страстно,

Вынул — снова засадил;

Сверху двигал, вниз совал

И вздыхал он, и стонал,

То наружу вынимал,

То поглубже задвигал,

То, прижав к себе руками

Всю меня, что было сил,

Как винтом, между ногами

Корешком своим сверлил.

Я как птичка трепетала,

Но, не в силах уж кричать,

Я покорная давала

Себя мучить и терзать.

Ах, сестрица, как я рада,

Что покорною была:

За покорность мне в награду

Радость вскорости пришла.

Я от этого терзанья

Стала что-то ощущать,

Начала терять сознанье,

Стала словно засыпать.

А потом пришло мгновенье…

Ах, сестрица, милый друг!

Я такое наслажденье

Тут почувствовала вдруг,

Что сказать тебе нет силы

И пером не описать;

Я до страсти полюбила

Так томиться и страдать.

За ночь раза три, бывает,

И четыре, даже пять,

Милый Виктор заставляет

Меня сладко трепетать.

Спать ложимся — первым делом

Он начнет со мной играть,

Любоваться моим телом,

Целовать и щекотать.

То возьмет меня за ножку,

То по груди проведет.

В это время понемножку

Корешок его растет;

А как вырос, я уж знаю,

Как мне лучше поступить:

Ляжки шире раздвигаю,

Чтоб поглубже запустить…

Через час-другой, проснувшись,

Посмотрю — мой Виктор спит.