Озорные стихи - [54]

Жил он сытно и привольно,

Выпить был он не дурак,

Было лишь ему то больно,

Что плохой имел елдак.

Так, хуишко очень скверный,

Очень маленький, мизерный;

Ни залупа не стоит,

Как сморчок во мху торчит

Попадья его Ненила,

Как его ни шевелила,

Чтобы он ее уеб —

Ничего не может поп.

Долго с ним она вожжалась

И к знахаркам обращалась,

Чтоб подняли хуй попа —

Не выходит ни кляпа.

Попадья была красива,

Молода и похотлива

И пошла по всем давать,

Словом, сделалася блядь..

Кто уж, кто ее ни еб:

Сельский лавочник, холоп,

Целовальник толсторожий,

И проезжий, и прохожий,

И учитель, и батрак —

Все совали свой елдак

Но всего ей было мало,

Все чего-то не хватало.

Захотела попадья

Архирейского хуя.

Долго думала и мнила,

Наконец и порешила:

К Архипастырю сходить

И Владыке доложить,

Что с таким-де неуклюжим

Жить она не может мужем,

Что ей лучше в монастырь,

А не то, так и в Сибирь.

Собралась на богомолье,

Захватила хлеба с солью

И отправилась пешком

В архирейский летний дом.

Встретил там ее кутейник,

Молодой еще келейник,

И за три полтины ей

Посулил, что Архирей

Примет сам ее отлично

И прошенье примет лично,

Что хотя он и суров,

Но лишь только для попов.

Вот в прихожую поставил

И в компании оставил

Эконома-старика,

Двух просвирен и дьяка.

Все со страхом стали рядом,

Сам наверх пошел с докладом,

И из задних из дверей

Вскоре вышел Архирей.

Взор блестящ, движенья строги;

Попадья — бух прямо в ноги:

— Помоги, Владыко, мне!

Но могу наедине

Я тебе поведать горе, —

Говорит с тоской во взоре.

И повел ее аскет

В отдаленный кабинет.

Попадья довольно смело

Говорит ему, в чем дело,

Что ее поп лет уж пять

Не ебет; к тому ж опять

Хуй его-де не годится,

А она должна томиться

Жаждой страсти в цвете лет.

Был суровый ей ответ:

— Верно, муж твой сильно болен

Иль тобою не доволен,

Может быть, твоя пизда

Не годится никуда?

— Нет, помилуйте. Владыка!

Она вовсе не велика,

Настоящий королек…

Не угодно ли разок ? —

Тут тихохонько Ненила

Архирею хуй вздрочила,

Кверху юбку подняла,

Под него сама легла,

Толстой жопой завиляла,

Как артистка подъебала,

И зашелся Архирей

Раз четырнадцать над ней.

— Хороша пизда, не спорю;

Твоему помочь я горю

И готов и очень рад, —

Говорит святой прелат. —

Все доподлинно узнаю

И внушу я негодяю,

Что таких, как ты, не еть —

Значит, вкуса не иметь,

Быть глупее идиота.

Мне ж когда придет охота,

Уебу тебя опять,

Приходи, ебена мать! —

И довольная Ненила

Тем, что святости вкусила,

Архирея уебла,

Весело домой пошла.

На другой день духовенство

Звал Его Преосвященство

Для решенья разных дел.

Между прочим повелел,

Чтоб дознанье учинили

О попе одном, Вавиле,

Досконально: точно ль он

Еть способности лишен?

И об этом донесенье

Сообщить без замедденья.

Так недели две прошло,

И вот что произошло:

Благочинный с депутатом,

Тож с попом его собратом,

К дому батьки подъезжал

И Вавилу вызывал.

— Здравствуй! Поп Вавила, ты ли?

Вот зачем к тебе прибыли:

На тебя пришел донос,

Уж не знаем, кто донес,

Что ты хуем не владеешь,

Еть совсем, вишь, не умеешь,

А от этого твоя

Много терпит попадья!

Что на это нам ты скажешь?

Завтра ж утром ты покажешь

Из-за ширмы нам свой кляп,

Крепок оный или слаб.

А теперь ты нам не нужен,

Дай пока хороший ужин! —

Поболтали, напились,

Да и спать все улеглись.

На другой день утром рано

Встало солнце из тумана.

Благочинный, депутат

Хуй попа смотреть спешат.

Поп Вавила тут слукавил,

Он за ширмами поставил

Агафона-батрака,

Ростом с сажень мужика.

И когда перед отцами

Хуй с огромными мудами,

Словно гирю, выпер он —

Из-за ширмы Агафон.

— Что ж ты, мать моя, зарылась!

Эта ль штука не годилась? —

Благочинный возгласил

И Ненилу пригласил

Посмотреть на это чудо:

— Тут, наверное, полпуда!

И не только попадья,

Не вполне уверен я,

Что любая б из княгиней

Хуй сей мнила благостыней!

— Ах, мошенник! Ах, подлец!

Хоть духовный он отец!

Это хуй-то Агафона!

И примета: слева, вона,

Бородавка! Мне ль не знать,

Что ж он врет, ебена мать! —

Так воскликнула Ненила.

И конец всему, что было.

ОТЕЦ ПРОХВАТИЙ

Поэма в трех частях

I

В Москве за Пресненской заставой

Купчиха модная жила,

Породы крупной и лягавой,

Лицом румяна и бела.

Покойный муж ее купчина

Имел громадный капитал,

Он тоже был хорош детина,

С живого шкуру чуть не драл.

Его постиг пралич нежданный,

В могилу скоро он сошел,

И капитал давно желанный

Купчихе в руки отошел.

Он был лукав, но тих и скромен,

Жену боялся как огня,

Но лишь в одном был недоволен,

Ревнуя сильно иногда.

Как голубь сизый под застрехой,

Над ней покойный ворковал,

Жена ему была потехой,

Ее до смерти он ласкал.

Покоя думы не давали.

Любовью пылкой к ней сгорал,

В подобной каторге едва ли

Кто так измученно страдал.

Лишь только после все узнали,

Когда сума купец сошел

И бедный муж в тот мир ушел,

Где нет ни горя, ни печали.

Поминки справив по уставу,

Жена, не изменяя нраву,

Не в силах страсти обуздать,

Вновь начала опять гулять.

По смерти мужа дорогого,

Кажись, неделя не прошла,

Как вновь купчиха Пирогова

Себе второго завела.

В любви три года бесшабашной,

Как сон, для вдовушки прошли

И пеленою скуки страшной

На сердце пылкое легли.

Ее теперь не занимало,

Чем прежде жизнь была красна,

Чего-то тщетно все искала

И не могла найти она.

Грустит все бедная, тоскует,

По целым дням сидит одна,

Ее тревожит и волнует.

Как сумасшедшая она.

Порой бывало, в час обычный