— Правда? — Он пытался скрыть свою радость.
— Что ты делаешь?
— Я приучаю лошадь к поводьям.
— Если не ошибаюсь, ты вчера мне рассказывал об этом, но не могу точно вспомнить, что именно.
— Это помогает им привыкнуть к уздечке. Так они учатся доверять мне. Жеребенок начинает понимать, что все, что я прошу его сделать, не причинит ему вреда.
— Кто это?
— Ники зовет его Мармелад.
— А как ты его зовешь?
— Ты будешь смеяться…
— Ну, давай же.
— Подкова, — пробормотал он.
Тернер взглянул на нее и заметил, что Шейла с трудом сдерживает смех. Он обратил внимание, что она чудесно выглядит.
Шейла улыбнулась ему.
— Мне больше нравится Мармелад.
Он рассмеялся в ответ.
— Мне тоже.
— Покажи мне, чем ты занимаешься.
— Это не так уж интересно.
— Но тебе же это нравится.
Разве он мог что-то возразить? Тернер подобрал две длинные и толстые веревки и прикрикнул на лошадь, которая послушно двинулась вперед. Он заставлял жеребенка поворачивать направо и налево и сам был приятно удивлен, когда жеребенок, услышав его команду, сразу перешел на рысь и осторожно остановился, когда Тернер крикнул: «Тпру, стой».
— Все это очень интересно, — сказала Шейла. — Ведь когда я его впервые увидела, он был совсем диким.
— Он просто обожает овес, — сказал Тернер, пытаясь казаться скромным, и ласково почесал нос Мармеладу. — Но зато он все схватывает на лету. Хороший конь.
— Я тут подумала… — Внезапно Шейла застеснялась. Она опустила глаза и уставилась на свои теннисные тапочки.
— Что?
— Если бы ты захотел… — Она по-прежнему разглядывала свои теннисные тапочки.
— Что? — спросил он, и его глупое сердце забилось как сумасшедшее.
— Мы снова могли бы вместе отправиться на прогулку верхом. Я взяла с собой ланч. Но если ты занят, я пойму.
Он пристально смотрел на нее. Шейла взяла с собой ланч и приехала сюда одна. Она специально отказалась полетать на самолете, и это все вранье, что ее укачивало в самолетах.
Шейла просто хотела быть вместе с ним, как он хотел быть с ней.
Тернер спросил самого себя: почему же, черт возьми, он убегал? Почему не попытался понять, что с ним происходит и будет ли он все-таки в ближайшее время заказывать рояль? Он спрашивал себя: снес бы он эту стену, чтобы занести в дом рояль?
— Я с удовольствием прокачусь вместе с тобой, — ласково сказал Тернер.
Шейла улыбнулась ему чудесной улыбкой, от которой ее глаза приобрели изумрудный оттенок.
Тернер одним прыжком очутился около нее и приподнял ее подбородок. Ее глаза казались ему огромными, а губы пленяли своей свежестью и мягкостью. Она звала его.
Он сдался и почти совсем забыл о сдержанности.
Но осторожность все-таки взяла верх, он неуверенно буркнул:
— Мне кажется, мы торопимся.
Именно в этом он обвинял Ника, когда тот встречался с Марией.
Неужели это не сон? — подумал он. Ты знаешь эту девушку всего неделю!
— Торопимся? — прошептала Шейла. — А я думала, что в этом штате нет ограничения скорости.
И тогда Тернер не выдержал. Он жадно впился в ее губы, наслаждаясь их чудесным вкусом, и вдруг ощутил, как жизнь снова начинает бурлить в его замерзшей душе.
Собственные чувства испугали его, и Тернер отшатнулся от нее.
Он должен сам управлять этой ситуацией. Шейле пришла в голову неплохая мысль прокатиться верхом, съесть ланч и поближе узнать друг друга.
Тернер, которому казалось, что все происходило слишком быстро, сказал:
— Но ведь нельзя в середине зимы в Монтане рушить стены в доме.
— Что? — озадаченно спросила Шейла.
Тернер расхохотался. И от этого веселого смеха его душа начала оттаивать и переполнилась новыми, неведомыми ему ранее чувствами, как переполняется водой ручей, перекрытый плотиной, грозя в любой момент выйти из берегов.
— Ничего. Давай оседлаем лошадей. — Он протянул ей руку.
Ее рука послушно скользнула в его ладонь, так, будто была создана для этого. У этой девушки была мягкая шелковистая кожа, но у нее оказалась твердая хватка.
К его горлу снова подкатил комок.
В то утро Шейла пробудилась ото сна на огромной красивой кровати в спальне Эбби и пожалела, что спала не в палатке.
Вчера она проснулась раньше всех и могла сколько угодно разглядывать Тернера, спавшего в своем спальном мешке.
Он был великолепен. На его безмятежном лице темнела отросшая за ночь щетина, а губы слегка шевелились во сне. Шейла заставила себя встать и пойти сварить кофе. Она боялась, что не сможет противостоять желанию прикоснуться к нему.
А теперь она проснулась всего в каких-то двадцати с лишним милях от него, в доме его сестры, но непреодолимое желание прикоснуться к нему, быть с ним рядом оказалось таким же сильным. Нет, оно стало даже сильнее.
Шейле очень нравилась Эбби, она обожала детей и до упаду хохотала над шутками Питера. А красавец Генри смотрел на нее взглядом, который говорил о том, что он стремился разбудить в Эбби другие чувства, нежели радость и желание веселиться и хохотать.
Но, по правде говоря, Шейла не хотела тратить на них ни секунды своего драгоценного времени, ведь у нее в запасе оставалось всего десять дней. Она жаждала с головой окунуться в омут своих новых, необычных чувств, до конца пройти этот путь, чтобы никогда не жалеть о том, что могло бы произойти, если бы не ее неуверенность и страх.
