Ожившие фантазии - [20]

Так или иначе, его ожидания не оправдались, потому что девочка выросла вполне обычным подростком, не имевшим с енотом ничего общего. В том, что эксперимент не удался, Уилл обвинил свою жену.

И, надо сказать, оказался не так уж и неправ в своих подозрениях: жена, прознав о тех ужасах, которые муж собирается сотворить с ее чадом, подменила своего ребенка ребенком кормилицы — воистину гуманный поступок! — и тем самым спасла свою дочь.

Замечу, что дочка кормилицы тоже в енота не превратилась — бедняжка вскоре захворала и умерла.

Уилл Спайлер так разгневался на жену, что запер ее в одну из клеток, стоявших у него в лаборатории. И когда дочь, пребывавшая в полной уверенности, что мать на время переехала к больной бабушке, спустилась в лабораторию, то услышала страшную правду о своем отце. Бедная девочка сошла с ума и не только лишила жизни своего отца, но решила убивать всех мужчин, имевших хоть какое-то отношение к науке.

Когда я услышала эту легенду, мне пришло в голову, что нет ничего удивительного в том, что ни к одному из научных открытий наш Брэмвилль не имеет отношения. И надо сказать, у города есть хорошее оправдание: откуда тут взяться гениям, когда их всех истребила Девочка-енот?..

Я не сомневалась в том, что Лонберг поднимет на смех все эти истории вместе и каждую в отдельности. Так и вышло, хотя больше всего досталось мне.

— Объясните-ка мне, мисс Олдридж, — с трудом сдерживая смех, поинтересовался он, — почему вы так бежали от этой Девочки-енота? Вам-то уж точно не грозит слава гениального профессора. Человеку, который не только выслушал, но и пересказал весь этот бред, надо поставить памятник только за терпение.

— Вы смеетесь, а, между прочим, находятся люди, которые это читают, — ответила я. — И даже, скромно замечу, с удовольствием.

Обычно я воспринимаю подобные насмешки спокойно, но ехидство Лонберга меня почему-то задело. Он так часто повторял, что мои книги — полная чушь и бессмыслица, что я даже начала этому верить. Может быть, конечно, дело было не в Лонберге, но мне почему-то хотелось доказать этому мужчине, что я все же что-то из себя представляю. Я понимала, что это глупо, но ничего не могла с собой поделать и, несмотря на свои тридцать с хвостиком, чувствовала себя ранимым подростком.

— Читают, — уже без насмешки отозвался Лонберг. — И, главное, кто? Серийные убийцы…

— «Над пропастью во ржи» читал Марк Чапмен, — сквозь зубы процедила я, уже не на шутку рассерженная, — после того как убил Джона Леннона. Эту же книгу уважал Джон Хинкли — тот, что покушался на жизнь Рональда Рейгана. Если следовать вашей логике, детектив Лонберг, Сэлинджер был наставником маньяков и убийц Я, правда, не уверена, что вы читали Сэлинджера…

— Представьте себе, читал, — огрызнулся Лонберг. — Вы-то, конечно, думали, что идиот-полицейский последний раз видел книгу в младшей школе? Ладно, оставим наши прения на потом. Кое-что из ваших бредовых историй мне все-таки удалось извлечь. Первым человеком, которого убили в глухом переулке, оказался мужчина, на губах которого наш эксперт обнаружил не что иное, как сахарный сироп. Умер он, правда, от другого — ему вкололи какой-то сильнодействующий препарат, но я не медик и конечно же сразу забыл название. Мало того, местный бродяга, облюбовавший переулок, в котором нашли тело этого мужчины, как ночлежку, болтал мне что-то про человека в огромной обуви и белой рубахе, чем-то похожей на смирительную. Бродяга утверждал, что видел Сахарного человека из своей коробки и, разумеется, страшно испугался. Я не поленился и нашел картинку в вашей книжке — надо сказать, был удивлен ее сходством с тем, что описывал бродяга. Вторым человеком, которого убили, тоже был мужчина. Смерть, как и в первом случае, наступила из-за того, что кто-то ввел ему все тот же препарат. В руке этого мужчины обнаружили клок шерсти. Думаю, вы уже догадались, какому животному она принадлежала.

— Еноту, — мрачно кивнула я. — Странные совпадения.

Лонберг кивнул.

— Очень уж много совпадений. Поэтому я и рискнул взять это дело себе.

— Говорят, в полиции ценятся раскрытые дела о серийных убийцах, — вырвалось у меня.

Мне, конечно, хотелось его задеть, но я не думала, что Лонберг взовьется, как флаг на ветру, — до этого он принимал мои выпады с относительным спокойствием.

— Знаете, мисс Олдридж, — его глаза цвета абрикосовых косточек засверкали от гнева, — в полиции действительно ценят тех, кто раскрывает серийные преступления. Но мы по крайней мере занимаемся тем, что раскрываем их, а не тем, что плодим маньяков.

Он поднялся со стула, и мы обменялись взглядами, еще менее дружелюбными, чем тогда, когда Лонберг только зашел в мою комнату. Меня буквально трясло от злости, да и детектив уже не казался воплощением сдержанности. Мы оба понимали, что можем наговорить друг другу еще много всего, о чем потом пожалеем, поэтому расстались молча. Лонберг молча спустился вниз, а я молча плюхнулась в кресло, воображая, во что я превращу этого детектива в своей очередной книге. Я обязательно сделаю из него дурацкого комического персонажа — ведь он так не любит, когда над ним смеются. Пожалуй, это будет лучшая месть.