Ожившая тень - [8]
Сколько раз увещевала её мать Мёнгиля. Она пыталась подружиться с этой странной женщиной, помочь ей. Как-то весь день проработала с ней рядом в поле, обучала её. Всё было напрасно. Тётушка Хван никого не желала слушать и жила так, как считала нужным сама.
— Пошли! — вывел Мёнгиля из задумчивости голос Кёнпхаля.— Оба они хороши: что сын, что мать.— И, помолчав, Кёнпхаль прибавил: — Не люблю я это семейство!
Приятели отправились дальше, подбрасывая ногами камешки.
Муниль вдруг засмеялся:
— Чудна́я она всё-таки… А всё базар…
Кёнпхаль даже остановился от удивления:
— Какой базар? При чём тут базар? Что ты этим хочешь сказать?
— Да то и хочу сказать, что она спекулянтка,— спокойно ответил Муниль.
— Да ну?! — недоверчиво покосился на своего приятеля Кёнпхаль.— Откуда ты взял?
— За руку её, конечно, никто не поймал…— пожал плечами Муниль и замолчал на полуслове: ему не хотелось говорить Кёнпхалю, что он слышал об этом от своих родителей.
— А знаешь,— немного погодя снова заговорил Муниль,— она всё время болтает о том, что кооператив к осени развалится. Я сам как-то слышал…
— Это на неё похоже! — важно кивнул Кёнпхаль.— И сынок, видать, такой же…
Недолюбливал он Чхонёна: ну что за мрачный парень! Угрюмый как сыч, слово из него клещами не вытащишь. И что это Мёнгиль с ним возится? Непонятно…
Муниль, будто подслушал мысли Кёнпхаля, подтолкнул его локтем в бок:
— А помнишь, что Мёнгиль нам рассказывал? Как он к Чхонёну домой пришёл. Он вроде тогда на Чхонёна даже не обозлился…
— Так ведь это Мёнгиль,—пожал плечами Кёнпхаль.—Он и злиться-то не умеет…
— Конечно,— усмехнулся Муниль.— Но даже он сказал, что Чхонён — странный парень.
— Да ну его, этого Чхонёна! Стоит о нём говорить! — махнул рукой Кёнпхаль и тихонько запел, поглядывая на луну, всё так же плывущую в рваных тучах:
Муниль слушал песню, задумчиво покачивая головой в такт медленной грустной мелодии.
Они уже не думали о Чхонёне и его матери, а просто шли куда глаза глядят, наслаждаясь красотой летней прохладной ночи. Где-то куковала кукушка, шелестели на ветру листья деревьев…
Это случилось неподалёку от нового коровника, когда они почти дошли уже до дома Кёнпхаля. Луна как раз скрылась за тучами. В темноте Кёнпхаль оступился и чуть было не рухнул в большую, глубокую яму, вырытую не так давно для навоза. Муниль еле успел схватить товарища за руку, не то быть бы Кёнпхалю в яме. И вдруг…
Чёрная косматая тень мелькнула на самом верху высокой, окружающей коровник ограды. В одно мгновение она бесшумно и ловко соскользнула вниз и прижалась к стене, слилась с нею, только косматые волосы да рваное длинное платье развевал порывистый ночной ветер.
Луна снова показалась на ночном небе. Тень скользнула по белой стене за угол и растворилась в ночи в переулке, ведущем к мельнице.
Первым пришёл в себя Кёнпхаль. Он вскрикнул, всплеснул руками и, несмотря на то что здорово ушиб ногу, прихрамывая, бросился бегом к своему дому. За ним припустился Муниль.
Тяжело дыша, они ворвались в дом и с грохотом захлопнули двери. Дед Кёнпхаля, чинивший старый соломенный куль, удивлённо воззрился на внука. Потом перевёл взгляд на Муниля.
— Что с вами, а? Бешеная собака, что ли, вас покусала?
Ребята молчали. Потом Муниль, дрожащими руками стянув с головы старенькую помятую кепку, неловко поклонился деду:
— Здравствуйте, дедушка!
Дед кивнул, усмехнулся.
— А ты что ж? — с ехидцей спросил он Кёнпхаля.— Так и будешь стоять в шапке?
Кёнпхаль поспешно стянул кепку и без сил опустился на пол. Ребята переглянулись: «Сказать?» Впрочем, Кёнпхаль всё равно не умел хранить тайны.
— Дедушка…— тихо начал он.— Мы сейчас знаешь как напугались…
Дед покосился на внука и, никак не откликнувшись на эту новость, стал латать в куле очередную прореху.
— Честное слово! — Кёнпхаль изо всех сил старался привлечь внимание старика.— На той улице… ну там, где новый коровник, знаешь?
Дед наконец поднял голову.
— Ну?
— Так вот,— заторопился ободрённый его вниманием Кёнпхаль,— там на стене появилась какая-то тень… Косматая, в лохмотьях… Помнишь, ты нам рассказывал про водяных? Точь-в-точь водяной. Перемахнула тень, значит, через ограду и пропала, будто её и не было…
— Правда! Чистая правда! — поддержал друга Муниль.
Дед отложил соломенный куль: похоже, рассказ внука заинтересовал его. А Кёнпхаль принялся с жаром живописать подробности.
Дед, прищурившись, слушал. И вдруг сказал:
— Да… Не иначе, как вам повстречался «нечистый дух»…
— «Нечистый дух»?! — прошептали ребята.
— Ну да, водяной, а может, и леший…
7
Вот о каком невиданном происшествии рассказал своим однокашникам Кёнпхаль, и Муниль подтвердил каждое его слово. Ребята, слушая «страшную» историю, улыбались, подталкивали друг друга локтями:
— Вот дают! Ох и горазд на выдумки этот Кёнпхаль! Да и Муниль, видать, не зря с ним дружит: тоже будь здоров заливает!..
Когда друзья закончили наконец своё повествование, раздался дружный хохот:
— Ну и придумали! Ай, молодцы!
— Смотрите-ка, и Муниль обучился!
