Ожившая тень - [42]
Она вспоминала письма своего погибшего мужа, и слова его гнали усталость прочь и приносили ей бодрость духа.
Месяц закрыли чёрные тучи. В чернильной мгле ничего не было видно. Шумели на ветру осины. И вдруг к их шуму прибавился другой, посторонний звук… Казалось, крупный зверь, осторожно ступая мягкими лапами, пробирается на дорогу. Снова выплыл узкий серп месяца, и в свете его прямо к матери Мёнгиля метнулась неясная тень. Раздалось какое-то звериное рычание, сверкнул нож…
И вдруг ещё одна тень скользнула на дорогу. Кто-то быстрый и смелый бросился ей на помощь. Тени слились, хриплый возглас разрезал тишину ночи. А потом послышался топот бегущих ног. По дороге стремглав летели Мёнгиль, Чхонён и Муниль. Мёнгиль бросился к матери, прильнул к её груди.
Она обняла его и заплакала. А у ног её тот, кто был второй, выскользнувшей из леса тенью, крепко-накрепко связывал негодяя, напавшего на неё.
Подоспели люди из отряда обороны — их привёл Кёнпхаль. Все вместе дошли до околицы. И здесь, у первого фонаря, взглянув на связанного бандита, Кёнпхаль с Мунилем замерли от изумления. Длинные космы, бледное, заросшее щетиной лицо… Да ведь…
И вдруг Муниль изо всех сил саданул Кёнпхаля в бок.
— Ой! — взвизгнул Кёнпхаль, но всё-таки посмотрел туда, куда показывал ему взглядом друг.
Они узнали и вторую тень: высокий, плечистый «прохожий», тот, кого выслеживали они возле дома Мёнгиля. Теперь он был в форме офицера Общественной безопасности. Вот он улыбнулся Мёнгилю, кивнул ему, как старому своему знакомому. Значит, Мёнгиль его знал?
Да, Мёнгиль знал этого человека. Именно ему рассказывал он о том, что у коровника появился «нечистый дух», по его просьбе говорил обо всём, что случалось в деревне, учителю Чансу. Но даже друзья Мёнгиля ничего не знали об этом. Ох и ругали же они его потом за скрытность!
Наконец-то поймали гнусную нечисть! Ну, а что делать с Чхонёном? Что он за человек, в самом-то деле?..
Глава девятая
Мой сын!
1
Чхонёна вызвали в уезд, в Управление общественной безопасности. Отправляясь туда, он не испытывал ни смущения, ни тревоги.
Вчера он всё рассказал Мёнгилю и его матери. Он говорил быстро и не очень толково, перебивая сам себя, торопясь рассказать всё, всё до мельчайших подробностей. Слова бежали, обгоняя друг друга. Так воды бурной реки, бывает, прорвут плотину и устремятся весной на поля.
Теперь он наконец успокоился. Хоть как-то ответил он на любовь и сочувствие своих друзей. Конечно, после того, что они узнали, он не может быть рядом с ними, но он помог спасти мать своего друга. Это — главное. Остальное не так уж важно…
Мать Мёнгиля молча выслушала сбивчивый рассказ Чхонёна. «Как же с ним быть? — напряжённо думала она.— Вот незадача…»
Мёнгиль тоже молчал. Чхонён — сын помещика, сын того самого О Тонхака. Невероятно! Да, теперь многое стало ясным: его угрюмый нрав, скрытность, туманные намеки, неумелые попытки поговорить по душам.
— Что ты собираешься делать? — спросила наконец Чхонёна мать Мёнгиля.
Чхонён сидел бледный, низко опустив голову. Но голос его звучал твёрдо.
— Позвольте мне называть вас матерью,— сказал он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Мама! Я никогда не забуду ни вас, ни Мёнгиля. Не забуду то, что вы сделали для меня. Я буду работать, стану настоящим человеком, обещаю вам!..
Через день, когда Чхонён уже уехал в уезд, Мёнгиль снова заговорил с матерью о своём друге. Он и возмущался им, и жалел его, и ругал, как ругал бы попавшего в беду брата.
— Ты не всё ещё понимаешь, Мёнгиль,— заступилась за Чхонёна мать.— Многие годы его воспитывал О Тонхак. Не мог он сразу понять, что вокруг него происходит, не мог сразу прийти к нам. Но и с врагами Чхонён не пошёл, ему оказалось с ними не по пути. А то, что он сейчас всё рассказал нам, разве этого мало? — Она задумчиво улыбнулась.— Теперь ему наверняка стало легче. И с нами он теперь до конца. Видишь, сынок, люди приходят к нам. Это очень важно…
Вечером в дом Мёнгиля неожиданно пришел высокий офицер из Управления общественной безопасности, тот самый, что спас мать.
— А, следопыты! — засмеялся он, весело поглядывая на сидевших за столом Кёнпхаля и Муниля. Те только затылки почесали от смущения.
Мёнгиль рассказывал ему, как ребята охотились за «нечистым духом». Что и говорить, здорово они тогда ему помешали. Как-то вечером он заметил у дома Мёнгиля подозрительную личность, но тут с криком прибежали Кёнпхаль и Муниль, и О Тонхаку удалось скрыться. То же произошло и в тревожную ночь пожара: опять эти баламуты спугнули врага. Да ещё болтали потом по всей деревне про «нечистого духа»!
Он просил Мёнгиля поговорить с друзьями — их длинный язык вредил делу. Они вроде бы попритихли, зато потом поймали его самого у дома председателя кооператива. И если бы не телега, так вовремя загородившая дорогу, ему было бы трудно от них отвязаться. Да, пришлось ему поиграть в прятки со своими добровольными помощниками… Но разве мог он ругать этих славных ребят? Они любили родину, болели за свою деревню, ненавидели тех, кто мешал строить новую жизнь. За что же ругать их?.. Наоборот, надо их приободрить. Вон как смутились.
