Ожидание (три повести об одном и том же) - [38]

Зав­хо­зу сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ной шко­лы по долж­но­сти по­ла­гал­ся дом. Хо­ро­ший дом, кир­пич­ный, с вы­со­кой ши­фер­ной кры­шей, с го­лу­бы­ми на­лич­ни­ка­ми. Две ком­на­ты в до­ме, кух­ня, при­хо­жая и кла­дов­ка. По­лы в до­ме кра­ше­ные. Сте­ны бе­лые – ни пят­на на них, ни ца­ра­пи­ны.

Бать­ка при­вёл Варь­ку сю­да, рас­пах­нул пе­ред ней дверь.

– Про­щай, мо­ре, – бор­мо­тал бать­ка. – Но­вый дом, кир­пич­ный. Я, Варь­ка, ви­дишь, ка­кой дом до­был…

Варь­ка, как во­шла, лег­ла на пол и за­ора­ла:

– Здесь бу­дем жить. Ни­ку­да не пой­ду от­сю­да.

Бать­ка за­суе­тил­ся, вос­пря­нул:

– Здесь, доч­ка, здесь… Крик­ни гром­че. Слы­шишь, как от­кли­ка­ет­ся. При­знал, зна­чит.

Пер­вые дни за ре­бя­та­ми хо­ди­ла со­сед­ка Ксан­ка. У неё в том го­ду муж по­гиб в мо­ре. Петь­ка тя­нул­ся к её гру­ди, и Ксан­ка ре­ве­ла. И Петь­ка ре­вел. И Паш­ка ре­вел. А Варь­ка кри­ча­ла:

– За­ткни­тесь вы! Вот уже баб­ка при­дёт. Она с ва­ми сла­дит.

Баб­ка при­шла. Как ни в чём не бы­ва­ло при­ня­лась мыть по­лы.

По­том взя­ла Паш­ку и Петь­ку, по­нес­ла в Гор­со­вет.

– Ко­лы­ха­ли мы Чёр­ное мо­ре! – кри­ча­ла баб­ка у пред­се­да­те­ля. – И те­бя ко­лых­нём. Не бу­дет те­бе мое­го го­ло­са!

– От ва­ше­го го­ло­са у ме­ня уши за­ло­жи­ло! – кри­чал на неё пред­се­да­тель. – Не ну­жен он мне, ваш го­лос… Не по­ни­маю, по­че­му крик?

– Как по­че­му? По­ме­щай ре­бят в яс­ли.

– По­жа­луй­ста, – ска­зал пред­се­да­тель. – У нас в яс­ли – по­жа­луй­ста, бы­ла бы охо­та.

Паш­ку и Петь­ку по­мес­ти­ли в яс­ли рыб­за­во­да. Ксан­ка – со­сед­ка – кри­ча­ла на всю ули­цу:

– Ведь­ма ста­рая, не жаль те­бе ре­бя­ти­шек?! Пау­чи­ха!

Баб­ка си­де­ла у ок­на, по­смеи­ва­лась:

– А че­го их жа­леть? Не­што им в яс­лях ху­до? Ме­ди­ци­на со всех сто­рон. Един­ст­вен­но – шта­ны мо­чить бу­дут да го­во­рить нач­нут позд­но. А оно и луч­ше – мень­ше глу­по­стей на­бол­та­ют.

Ксан­ка не тер­пит Варь­ки­ну ба­буш­ку. Го­во­рят лю­ди, что Ксан­ка име­ет свою цель – хо­чет за Варь­ки­но­го от­ца за­муж вый­ти. Она Варь­ки­но­го от­ца жа­ле­ет. Это их де­ло. Варь­ка не про­тив. Ксан­ка – жен­щи­на до­б­рая.

Варь­кин отец ра­бо­тал че­рез си­лу. Ко­гда на­ка­ты­ва­ла на не­го грусть, он вор­чал:

– Что я с той долж­но­сти ви­жу? Од­но уни­же­ние. Де­ла не де­лаю, а ру­ка­ми ма­хаю. Та­кая, ви­дать, моя до­ля.

Ино­гда отец рас­па­лял­ся, что­бы хоть сло­вом под­бод­рить своё са­мо­лю­бие.

– Или я му­жик, или я про­сто так?.. Я это ра­зом по­ре­шу! – кри­чал он и при­ни­мал­ся под­твер­ждать своё дос­то­ин­ст­во.

Шёл на ба­зар пер­вым де­лом. Баб­ка го­во­ри­ла: «Под ко­ле­со». Он и прав­да воз­вра­щал­ся по­мя­тым, слов­но ез­ди­ли по не­му на те­ле­гах. Раз­но­сил Варь­ку, Паш­ку и Петь­ку «за ста­рое и на ме­сяц впе­рёд». По­сле это­го пи­сал за­яв­ле­ние об ухо­де с ра­бо­ты. Все свои за­яв­ле­ния он за­кан­чи­вал фра­зой: «Ро­ж­дён­ный пла­вать – па­хать не мо­жет».

Ста­вил три вос­кли­ца­тель­ных зна­ка и за­сы­пал за сто­лом.

Баб­ка го­во­ри­ла:

– Ге­рой. Те­бе та­кие де­ла не по ры­лу. – Она рва­ла от­цов­ские за­яв­ле­ния.

Отец шёл на ра­бо­ту. На не­го сра­зу на­ва­ли­ва­лись де­ла. В суе­те, в ви­но­ва­то­сти, он на дол­гое вре­мя за­бы­вал свою гор­дость.

Не­дав­но при­шла Варь­ки­на баб­ка с ба­за­ра, при­нес­ла одес­скую га­зе­ту. За­кри­ча­ла:

– Смот­ри, этот ры­бий пас­тух и сю­да про­лез. Ох, я бы ему в очи плю­ну­ла за его жад­ность. И че­го всю­ду ле­зет?

В га­зе­те был по­ме­щен порт­рет ста­ри­ка Вла­сен­ко. По бо­кам – Вась­ка и Слав­ка. Ста­тья на­зы­ва­лась: «Про­стой, скром­ный тру­же­ник».

– Был бы скром­ный, ле­жал бы на печ­ке. Уже ж ведь дав­но на пен­сию вы­шел. Нет, он же­ла­ет вы­ше всех стать! Ишь ор­де­нов на­це­п­лял, та­ра­ка­ний пол­ков­ник. По ба­за­ру хо­дит, как гу­бер­на­тор. Тьфу!

– И ку­да ему столь­ко бо­гат­ст­ва? – го­ря­чи­лась баб­ка. – Пен­сию по­лу­ча­ет, за сто­рож­бу зар­пла­та идёт, доч­ка ка­ж­дый ме­сяц шлёт пе­ре­во­ды. И от рыб­над­зо­ра ему ка­кой-ни­будь куш есть, ина­че за­чем по ба­за­ру шны­ря­ет? Ка­на­вы в плав­нях ро­ет за­чем? Он там, про­кля­тый, ры­бу ло­вит и под­за­ныр про­да­ёт. Он и есть не­пой­ман­ный бра­конь­ер.

Баб­ка на­ша­ри­ла ка­ран­даш, при­ри­со­ва­ла, по­слю­нив, ста­ри­ку Вла­сен­ко ро­га.

– Вы­ли­тый чёрт, – ска­за­ла она.

Варь­ка взя­ла у неё ка­ран­даш, при­ри­со­ва­ла Вась­ке усы и ос­ли­ные уши. Ей бы­ло гру­ст­но и тош­но.

ВАСЬ­КА ДУ­МА­ЕТ О ВАРЬ­КЕ

Ра­но ут­ром, чуть свет, ста­рик Вла­сен­ко, Вась­ка и Слав­ка по­гру­зи­лись в ка­юк – по­шли в плав­ни ис­пол­нять ра­бо­ту, ко­то­рая иным ка­жет­ся при­ду­рью от без­де­лья.

Чуть ши­пит во­да у бор­тов. Маль­чиш­ки гре­бут – не пле­щут, их ста­рик нау­чил. Во­да от за­ри буд­то ра­ду­га. Ка­жет­ся, да­же на вкус раз­ная. Где ро­зо­вый цвет, там она слад­кая. Где жёл­тый – кис­лая. Где за­ря во­ды не кос­ну­лась, – во­да тём­ная, её вкус горь­ко-со­лё­ный. Воз­дух дро­жит в ожи­да­нии солн­ца.

Слав­ка толк­нул Вась­ку лок­тем.

– Жаль, что Варь­ка с на­ми не хо­чет… Те­бе она нра­вит­ся или ты вы­ше?

– Вы­ше! – за­орал Вась­ка.

Слав­ка по­смот­рел на не­го гру­ст­но. Ска­зал: