— И это… любовь? — спросила Беттина.
— Конечно, — подтвердил он. — Та любовь, которую я уже давно не надеялся найти и которая — что неудивительно — совершенно отсутствовала там, где я пытался ее искать.
Беттина понимала, что он думает о веселых и в то же время совершенно бессмысленных и пустых развлечениях тех, кто собирался в Мальборо-Хаусе и в его собственном лондонском доме. Потом он проговорил, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней:
— Но у нас все равно остаются обязательства, прекрасная моя женушка, по отношению к месту, где мы родились, и в связи с тем общественным положением, которое изволил определить нам Бог.
Беттина поняла, что он хочет ей сказать, и тихо проговорила:
— Ты должен помочь мне избегать ошибок. Я понимаю, что очень невежественна во многих вопросах… Но если ты будешь рядом со мной, я постараюсь делать все, что ты будешь мне говорить.
— Ты еще очень юная, — сказал герцог, — но в твоей прекрасной головке немало мудрости.
Поцеловав ее в лоб, он добавил:
— Сегодня мы не станем говорить о том, что ждет нас в будущем, а будем только наслаждаться нашим счастьем: ведь это — наш медовый месяц, и мы встретили наше первое Рождество.
— Мне хочется именно этого. Но я хочу сказать тебе одну вещь.
— Что же ты хочешь мне сказать?
Она положила голову ему на плечо и едва слышно прошептала:
— Прошлой ночью, перед тем как заснуть, я думала о том, какой ты необыкновенный и какое… невероятное, невыразимое счастье ты мне подарил.
Герцог крепче обнял ее и поцеловал в макушку. Беттина продолжала говорить все так же тихо:
— И еще я думала о тех подарках, которые ты мне сделал: великолепное обручальное кольцо, меховая шуба, платья, которые нам предстоит получить в Ницце… А теперь к ним прибавилась еще и мамочкина бриллиантовая звезда! Ах, Вэриен, ты столько всего мне подарил!
— А хотел бы подарить еще гораздо больше, — отозвался он. — Я так сильно тебя люблю, дорогая, что хотел бы достать с неба звезды и ожерельем обвить их вокруг твоей шеи.
— Ты именно это и сделал, — прошептала Беттина, — но только эти звезды оказались… у меня в сердце.
— Как и у меня.
— Но я еще не договорила то, что собиралась.
— Я тебя слушаю.
— Так вот, мне было больно думать о том, что я ничего не могу дать тебе взамен.
Герцог хотел что-то сказать, но она прижала пальцы к его губам, и он только молча поцеловал их.
— Мне очень хотелось дать тебе что-нибудь в знак моей любви: что-то, чего не купишь за деньги, — потому что денег у меня нет, — но что сказало бы тебе, как сильно я тебя люблю и как я благодарна судьбе за тебя.
Наступило короткое молчание, а потом Беттина еще теснее прижалась к своему мужу и, крепко сжимая его пальцы, сказала:
— И тут словно какой-то голос сказал мне, как я должна буду выразить тебе мою любовь.
— Скажи мне, — нежно попросил ее герцог.
— Я постараюсь… родить тебе сыновей, и чтобы все они были похожи на тебя.
— А я бы хотел и много дочерей, похожих на тебя, мое счастье.
Его голос чуть дрогнул, и Беттина поняла, что он глубоко тронут ее словами. Одновременно в глазах его вспыхнул огонь страсти.
— Если у нас будут дети, — добавила она, — замок не будет казаться мне… таким пугающим.
— Тебе ничего не надо бояться, пока рядом с тобой буду я, — отозвался герцог.
— А если тебя… не будет?
Он понял, как много таится за этим простым вопросом, и склонил голову, чтобы коснуться губами ее губ.
— Там, где буду я, будешь и ты, — пообещал он. — Ты принадлежишь мне, Беттина, и я не смогу без тебя жить, Мое тело принадлежит тебе, также как твое — мне, но это относится и к нашим мыслям, чувствам и мечтам. Моя жизнь нерасторжимо слилась с твоей, и теперь, и до скончания веков мы будем вместе.
Эти слова уверения прогнали последнюю неуверенность и сомнения, которые еще оставались в ее душе. Подставляя ему губы, трепетавшие в ожидании его поцелуя, она поняла, что последняя стена, которая окружала его сердце, рухнула.
Он принадлежал ей — целиком и полностью — так же, как она — ему.
А в следующую секунду он уже целовал ее — страстно, жадно, властно, и она отдалась восторгу любви, который опять увлекал ее к звездам.
