Ожерелье Иомалы - [5]

— Когда ты ведешь такие речи, у меня глохнут уши. Ты хочешь украсть с неба солнце, чтобы жизнь моя пала во мрак! Но силой не взять любовь!

Лунд все стояла у двери. Руки ее дрожали, сердце кипело гневом. Она готова была ворваться в дом и вцепиться в бороду ненавистному скряге Рутану. А тот кричал, брызжа слюной и потрясая взъерошенными нечесаными волосами:

— Дорогой шкуркой черного соболя на тебя свалилось счастье, а ты от него бежишь, как глупый олень от пастуха! Ты держишь лебедицу в клетке, а она может летать под облаками! Я подарю ей небо, солнце, ветры, луну! Я сделаю ее богатой и счастливой! Хочешь, я дам тебе выкуп? Хочешь, я возьму и тебя в свой дом и буду кормить до смерти?

— Нет у меня дома, кроме своего. Нет у меня счастья, кроме дочери. Моя душа и тело принадлежат великой Иомале. Я не могу больше говорить с тобой, жадный, злой дух!

— Так ты еще бранишь меня? — закричал Рутан. — Он бросился к Вейкко и хотел его ударить. Но в дом вбежала Лунд и, раскрыв дверь, показала на нее Рутану:

— Уходи вон, старый, вонючий пес! Завтра я принесу тебе долг!

Рутан замолчал, озадаченно мигая белесыми ресницами. Он задом попятился к двери и, видя, как в руке Лунд блеснуло лезвие ножа, ехидно улыбнулся:

— Ого-го! Вот так характер! А где же ты, красавица, возьмешь сто куниц? Уж не ходишь ли сама на охоту? И за кем это ты охотишься?

— Уходи! — закричала Лунд, протягивая руку к его редкой встрепанной бороде.

Купец выскочил с проворством белки на улицу и пошел, отплевываясь, бранясь и оглядываясь: ему все казалось, что Лунд бежит за ним с ножом.

Вейкко, сгорбившись, сидел у очага. Лунд закрыла дверь, подошла к нему.

— Не печалься, отец. Пусть твое сердце станет на место!

Вейкко сказал:

— Чтоб он издох, как рыба на сухом берегу!

В это время явился посланец старейшины Хальмара:

— Вейкко! Тебя зовет Хальмар, — сказал он.

Вейкко собрался и пошел. В сердце Лунд пойманной птицей билась тревога: Зачем отец понадобился старейшине? Уж не беда ли какая-нибудь приключилась?

Она думала о том, где бы ей взять сотню куниц, чтобы отвязаться от назойливого купца. Думала и не могла ничего придумать.

Глава пятая. ВЫНУЖДЕННАЯ СТОЯНКА

Мыс Нордкап давно был известен скандинавам и другим мореходам северных широт как опасный поворотный пункт. Каждое судно хотело поскорее миновать его, но не всегда это удавалось. Отвратительным местом назвал Нордкап итальянец Петро Квирини. Викинг Отар ждал здесь попутного ветра несколько дней. Уже позднее англичанин адмирал Виллоуби, огибая Нордкап, растерял свои корабли в тумане. Судно адмирала восемь дней мотали по океану шквалы и бури, и только чудом удалось англичанину достигнуть Колгуева.

На пятые сутки похода драккары Карле и Туре Хунда добрались до мыса и едва обогнули его, паруса беспомощно обвисли — не стало попутного ветра.

Дальше путь лежал на восход солнца. Викинги не могли маневрировать парусами, как это делали мореплаватели поздних времен: оснастка на драккарах была прямая.

Суда на веслах зашли в укромную бухту и отдали якоря у пустынного скалистого берега. Над утесами роились морские птицы. Белыми молниями сновали над водой чайки, высматривая добычу. Скалы бросали на бухту мрачную тень.

Идти на восток на веслах — значило измотать команду, сделаться добычей туманов, непредвиденных бурь и затеряться в открытом океане.

Отправляясь в Бьярмаланд, викинги хорошо знали о трудностях плавания, особенностях капризной погоды и коварных морских течениях. Они шли тропой, проложенной их предками.

Став на якоря, викинги Карле и Туре Хунда отдыхали и отсыпались в ожидании благоприятного ветра. Привыкшие к нелегкому морскому труду, они коротали время за пустячными занятиями и развлечениями: играли в ножи, в кости, рассказывали старинные истории о жизни и походах ярлов, бражничали. Руки моряков, загрубевшие от жестких мозолей после непрерывной работы веслами, скучали по делу. Заметно стали убывать запасы провианта.

Ветер упорно тянул с побережья, посвистывая в ущельях и проносясь над головами мореплавателей в холодные просторы океана. Вечерами на льдистых вершинах скал красным, зловещим пламенем вспыхивали отблески солнечных лучей.

На корабле Туре Хунда в средней его части был раскинут большой шатер из тюленьих кож. Края кож прикреплялись к бортам. Шатер защищал команду от ветра и дождя. Было тесно. Викинги спали на тюках с товарами, на оленьих шкурах между румами. Ночами ветер не проникал в шатер и под ним дышать становилось нечем. Запах пота моряков, грязи, смолы и ворвани одурманивал головы.

В малом шатре, в носу судна. Туре Хунд пировал со своим телохранителем и советчиком Орваром. Орвар — викинг по крови. Его отец немало скитался по морям с Рагнаром Кожаные Штаны. Высокий, крепко сложенный, с грубым лицом и густой бородой до глаз, он был олицетворением силы и жестокости. Такие люди и после смерти веками живут в сагах, в песнях скальдов. Одним ударом меча Орвар мог в бою развалить противника от плеча до бедер.

Они лениво пили из рогов ячменную брагу, ели вяленую палтусину и кабаний окорок. Потом оделись, выбрались из шатра.

Тень от скалы окутала драккар. О борта его слабо плескались волны. На корме зажгли фонарь, и бледные отсветы играли на лицах вахтенных.