Ожерелье голубки. Райский сад ассасинов - [32]

Орландо пробовал экзотические фрукты, чьи арабские имена ласкали слух: абрикосы, бананы, дыни, апельсины, лимоны и сахарный тростник. Видел он съедобные цветы и листья, которые торговцы называли артишоками и шпинатом. Один плод был таким больщим, что его смогли принести только вдвоем, да и то с большим усилием. «Что за курбис!» – посмеялся толпившийся рядом народ.

Орландо^вспомнил крестьянские рынки своей родины, где довольствовались грубым сукном и домашними горшками, плетеными корзинами, капустой и сыром, где рядом с неощипанными курицами и пшеничным зерном выставлены на продажу деревянные ложки и льняные рубашки. Конечно, на торговых прилавках Парижа разнообразие выбора растет год от года, но не зависит ли это непосредственно от торговли с Востоком?

На базаре специй его одурманили изысканные приправы: кардамон, мускат, шафран, сахарные кристаллы янтарного цвета, которые продавали только за серебро, корица, имбирь, гвоздика, фимиам, мирт и множество других, названий которых он не знал. Орладно прошел через квартал золотых дел мастеров, ослепленный фейерверком переливающихся огней украшений. Он пил дымящийся чай вместе с торговцами жемчуга с Бахрейнских островов и дивился теплому блеску их драгоценного товара. Ему предлагали мундштуки наргиле из морской губки, кораллы из Красного моря, армянское серебро, индийские рубины.

Опьяневший от бесконечного, многоцветного зрелища, он закрыл глаза и ущипнул себя за руку, не вполне уверенный в том, что все это ему не снится.

Рынок экзотических животных оказался новым, не виданным доселе потрясением. Тут имелись ящеры длиной в локоть, которых называли дхаб, обезьяны с огненно-красными задами и синими баками на мордах, охотничьи леопарды, говорящие попугаи, эму, белки. Персидские фазаны раскрывали хвосты веерами разноцветных радуг. Бойцовые собаки с налившимися кровью глазами и слюнявыми губами располагались рядом с молочно-белыми хорьками для охоты на кроликов.

Орландо напрасно искал лошадей.

- Торги скакунов, – объяснил ему бедуин, – проходят одновременно с торгами верблюдов, два раза в год перед воротами Султан-Ахмад.

Но больше всего посетителей толпилось у невольничьих рядов, находящихся сразу за большой Соборной мечетью, где после полуденного молебна работорговцы выставляли свой дорогой товар: шоколадных мавров из Абиссинии и Нубии, бородатых франкон-ских воинов, в шесть футов высотой и нагруженных как вьючные животные, юношей для любовных утех из Византии, евнухов с верхнего Нила, танцовщиц из Тифлиса с иссиня-черными волосами при оливковой коже, девушек Магарии с глазами антилоп и длинными стройными ногами; черкесок с пышной грудью, которая при беге колыхалась как гребешок у рассвирепевшего боевого петуха, уроженок Нормандии с белой кожей, золотыми волосами и синими глазами. Канаты толщиной в большой палец отделяли от любопытной толпы, проходящих мимо тех, кого выставили на продажу. На помосте их продавали с молотка тому, кто предложит большую цену, после того как покупатели получат возможность убедились в свежести товара. В рабынях ценились здоровые зубы, упругая грудь и нетронутая девственная плева. Помимо этого существовали определенные критерии, которые также оплачивались высоко. К их числу относились узкие лодыжки, длинные ноги и лебединые шеи, крепкие ягодицы и светлая кожа Особые искусства, такие как танец живота и игра на гитаре, тоже учитывались при назначении цены. Для мужчин важнее всего была физическая сила. Но дороже всего платили за светлокожих евнухов.

Богачи города, обычно посылавшие на базар своих слуг, на невольничьем рынке появлялись собственной персоной. Кто же доверит покупку наложницы или телохранителя глупому слуге? Поэтому рынок людей превратился в своего рода парад богачей. Нигде больше не встречалось столько могущественных особ, как здесь, за большой Соборной мечетью.

В полдень, который застал Орландо на этом месте, люди толпились возле одного мужчины. Толпа стражников защищала его от напора зевак.

Орландо узнал, что это – аль-Мансур, могущественный эмир аль-Умара, главнокомандующий войска. Хотя мужчина не был высок ростом, казалось, он возвышался надо всеми. Возражение было незнакомо его существу, как холод неведом огню.

Он был одет в черное одеяние по аббасидскому обычаю, бурду, поверх тайласан, черную шаль, которая была наброшена поверх тюрбана, одним концом под подбородок, другим под левое плечо. Тюрбан тоже был черного цвета. Серебряный кинжал на боку был единственным украшением.

Аль-Мансур хотел пройти прямо к разбитой в виде шатра рыночной палатке работорговца Назира, который был знаменит тем, что продавал самых красивых девушек и юношей во всем халифате, когда произошло нечто ужасное.

Молодой человек, который прокладывал себе путь среди толпы, вскочил на бочку и выкрикнул:

- Хасан ибн Саббах, владыка Аламута, послал меня. Отведай чашу упоения смерти от моего клинка!

При произнесении имени Хасана ибн Саббаха все присутствующие замерли как жертвы змеи перед лицом неминуемой смерти. Толпа разделилась перед федаи, как в свое время Красное море расступилось перед Моисеем. Без спешки он прошел по проходу среди плотной толпы людей, подняв кривой кинжал, зажатый в кулаке, и не сводя глаз с жертвы. Мансур встретил его взгляд бесстрашно и презрительно. Стражники сейчас напоминали свору растерянных собак, готовых и наброситься на чужака и бежать от него, грозные и трусливые одновременно.