Озеро Варыш - [17]

— Мы, уннеги, суровая раса,

Сердце грустью не должно мягчить.

Кто остался? И как дальше жить?

Жажда жизни нам больше чем горе.

Доставай медовуху, помянем.

Что стоите? В ногах правды нету.

Пододвинув к себе табуреты,

Гости сели, хмель кружки наполнил.

Пригубили со скорбным молчаньем,

После паузы начал Иссей:

— Я великий кузнец-чародей,

Моя дочь, вечно юная Пона,

Мать так рано ушедшей Ристины,

Потому и зовёт тебя внук.

Чуть не выронив кружку из рук,

На девицу Пилон поглядел:

— Нет, ну если б к примеру кузина…

Я учитель, перечить не смею,

Как Пилон не поверит Иссею? —

И поверил, и вдруг обомлел.

Посмотрев, будто пьян без вина,

На цветущую бабушку Пону.

А она, улыбнувшись Пилону:

— Не пытайся считать мои лета.

Дочь Ристина была рождена,

Когда осень дышала прохладцей,

Мне тогда было сто девятнадцать.

В этот год пролетела комета.

Полоснула по небу серпом,

С той поры стало много не ладиться.

Много злости и много разладицы.

И когда бы ни гений Клаврата,

То давно б уже под сапогом

У Мурглата томилась Уннега.

Много лет избегали набега.

А теперь все умчались куда-то

На сердитых гривастых конях.

Может, где-то и скачут поныне,

А меж нами лишь только в помине.

Нет Уннеги. Людей не осталось.

Женщин двадцать на всех хуторах,

Что остались с грудными детьми.

— Ты их, Олько, с собою возьми,

Прояви королевскую жалость.

Но не будем вперёд забегать.

Пал Мурглат под уннежским мечом,

Побережье пылает огнём.

Схватки, войны, убийства, делёжки.

Брат у брата желает отнять

Хоть бы малый кусочек земли,

А Варыш бороздят корабли,

И деревни стоят — головёшки.

День, другой, и кочевников орды

Проберутся и в этот дворец.

Вы поймите: Уннеге конец.

Остаётся лишь бегством спасаться.

В той гряде островов, где фиорды,

Есть известный вам маленький грот,

Называют его Щучий рот,

Вы любили в нём уединяться.

Олько вспыхнула красным цветком:

— Вы шпионили, как вам не стыдно!

— Там темно и снаружи не видно, —

Усмехнулся в усы чародей.

Извинила принцесса кивком,

Мол, не стану рубить сгоряча,

Да к тому же и нет палача.

Другой раз бы отведал плетей.

И Иссей рассказал всё подробно,

Передам только самую суть.

Предстояло им в гроте нырнуть,

А уж вынырнуть в центре атолла.

— Окружён он скалою огромной,

И отвесной, и гладкой, как лёд,

А один только вход, через грот.

Только люди не сыщут раскола

В глубине между чёрных камней,

Потому как сей ход — потаённый,

От народа он заговорённый,

Под охраной таинственных сил…

— Уж не тех ли полночных гостей,

Что ревниво хранят своё злато,

И столь подло убили Клаврата? —

Вдруг Иссея Пилон перебил.

— Может быть, может быть, я не знаю.

Я не видел из них никого,

Я не слышал о них ничего,

Только нас они здесь задержали.

Знаю только, что не понимаю

Ни конечной задачи, ни цели,

Ни для струга, ни для колыбели,

И в какие всё катится дали.

Может, мы на Земле существуем,

Чтоб Пилону и Олько помочь.

Исполняем всё верно, точь-в-точь,

Как нам снится порой в вещих грёзах,

Только нам о них не рассказать,

Не узреть их никак, не послушать,

Напрямую врываются в душу,

Лишь она понимает: ИНОЕ.

И, очнувшись, спешим: кто ковать,

Кто на горке под маленькой тучей

Наварить медовухи шипучей,

Придорожный трактир обустроив…

Вдруг Иссей оборвал свою речь,

Все на Пону невольно взглянули.

Видно, ветры лихие задули

В лабиринтах сознанья волхвянки.

Протянула: «Уйдём через печь.

Папа, ветер, ужель ты не слышишь,

В печке пламя уж сердится, видишь.

Да, откупорь нам медную банку».

— Вижу, — он посмотрел на очаг,

Свой мешок переставил он на пол,

Синей жидкости в кружки накапал.

Только в две — для себя и для дочки.

— С инструментом оставлю рюкзак,

Ты отныне кузнец-чародей, —

Улыбнулся Пилону Иссей. —

Клещи там, молотки да заточки,

Пригодится постольку-поскольку.

А ещё ты великий механик,

За меня остаёшься избранник…

Замолчал, а продолжила Пона:

— Ты теперь, вечно юная Олько,

За меня остаёшься избранница,

Не судьба тебе будет состариться,

Обратись только к лесу с поклоном.

Лишь пробьётся сквозь смоль седина

Или первых морщин появление

Ты увидишь в своём отражении,

Ты беги тем оврагом знакомым.

Пробежишь через все времена,

Обращаясь порой дикой кошкой,

Всё одною и той же дорожкой.

На тебя нет у смерти закона.

— Ну, прощайте, мы всё рассказали,

Остаётесь теперь вы одни.

Да во веки веков ваши дни

Пусть продлятся, — промолвил Иссей.

— Вы живите сквозь время и дали.

Узнавайте, творите свой мир,

И ещё я забыл, вдруг Сапфир

Возвратится с кровавых полей,

На него положитесь легко.

Не гоните, возьмите в дорогу,

Он ведь праправнук Единорога.

Он ваш третий.

Ему лишь шепни на ушко…

Он поймёт, и спасёт, и подскажет,

Он с любой совладает поклажей…

— Папа, ветер!

— Что ж, до встречи, друзья, иль прощайте!

И Иссей отхлебнул синей юшки,

Пригубила и Пона из кружки,

Съел остатки огонь-весельчак,

И смешавшись в кружении и гвалте,

Чародеи нырнули в очаг.

Глава 9. Остров

Олько и Пилон пытались

Взять с собой людей остатки.

Тех немногих, что не пали

В дикой, беспощадной схватке.

Только гордые солдатки

Отвергали их призывы

Да хватались за рогатки:

— Прочь пошли, покуда живы,

Полководцы и стратеги,

Наказания вам нет!

Погубители Уннеги! —

А потом плевали вслед.

Поплелись они вдвоём

По исхоженной тропинке,

Вдруг навстречу кто с копьём,

Тот с мечом, другой с дубинкой,