Озборн - [35]
— Во-первых, это шутка была смешной только в первый раз, — выражение лица девушки стало хмурым. — А во-вторых, через три года, мне будет сорок!
— И что? — не понял я. — Ты все равно самая красивая… ну, и все дела. Не умею делать комплименты.
— Ага, — ее лицо приобрело грустное выражение.
Происходило что-то странное. Я мысленно тяжело вздохнул, но решил не двигаться. Во-первых, приятно вот так полежать на чьих-то коленях, во-вторых… ну, во-вторых, тоже приятно. А что вы хотели, и Владимир Симанович, и Гарри Озборн раньше такого удовольствия были лишены. Так что я отрывался за целых две жизни!
Айрис снова вздохнула. Картинно так, знаете, на публику. Так делают девушки, когда хотят привлечь внимание, но сами начинать разговор не хотят.
— Отлично, — выдохнул я. — О чем ты хотела поговорить?
— С чего ты взял…
— Айрис!
— Что?!
— Не играй у меня на нервах, я тебя пять лет не видел, и не хочу выдергивать из тебя разговор клещами.
— Ладно-ладно… — снова этот вздох. Мол, я так не хотела говорить, но ты меня вынудил, так вынудил…
— Давай уже, — поторопил телохранительницу я, чувствуя, как внутри закипает раздражение.
Чертовы гормоны.
— Норман… — на этот раз вздох был каким-то судорожным, как будто, она набиралась смелости, чтобы нырнуть в ледяную воду. — Твой отец сделал мне предложение.
Я распахнул глаза, повернулся на спину. Посмотрел девушке глаза. Она была несколько смущена, но, похоже, не врала.
— А как же… как же… — я состроил самую жалобную мину, на которую был способен. Главное, при этом не заржать. — А КАК ЖЕ Я?!
— Э… — Айрис моргнула, но не нашла, что ответить.
— Как же моя безответная любовь к тебе?! — черт, ради драматического эффекта пришлось встать. Искусство заставляет меня приносить такие жертвы! — Как же мои планы на счастливую жизнь рядом с тобой?!
Девушка приложила ладонь ко лбу, помассировала большим, указательным и средним пальцем надбровные дуги. Устало выдохнула.
— Все мои мечты разрушены, — всхлип не получился. Точнее получился какой-то хрюк. — И кем?! Моим собственным отцом!
— То есть тебя наша будущая женитьба совсем не волнует, — сделала вывод Айрис, наливая себе воды из графина, и делая большой глоток. Перенервничала что ли?
Не то, чтобы меня совсем не волновало происходящее… Просто я давно к этому был готов. Искру между этими двумя небезразличными мне людьми, не заметил бы разве что слепой.
— Вообще-то… есть одна вещь, которая меня волнует, — я дождался, пока она поднесет стакан ко рту. — Мне надо будет называть тебя «мамой»?
— Пфффффф! — именно с таким звуком прозрачная жидкость брызнула изо рта Айрис. Она закашлялась, бросила на меня свирепый взгляд: — Ты это сделал специально!
— Что именно? — первым, что было необходимо усвоить в Университете — то, что очень важно научиться невинно хлопать глазами. И, поверьте, я овладел этим навыком в совершенстве.
— Я тебя когда-нибудь прибью, мелкий, — пообещала девушка, ожесточенно оттирая пятно с джинс.
Улыбка все таки выползла мне на лицо:
— Из вышесказанного, следует сделать вывод, что ты ответишь на его предложение согласием?
— Да, — Айрис кивнула, краем глаза отслеживая мою реакцию.
— То есть, ваши отношения продолжаются довольно долго, — я не спрашивал, а утверждал.
Глаза девушки подозрительно сузились, в предчувствии очередной нелепой шутки:
— Ну?
— То есть мне уже никогда не стать твоим первым мужчиной! — я картинно заломил руки, изобразив очередной всхлип.
Главное не заржать, главное не заржать!..
Не получилось. Булькающий звук зародился в глубине моих легких, достиг горла, вызвав почти болезненный спазм.
— Когда у меня был первый мужчина, ты еще не родился! — свирепо прорычала Айрис, глядя на мое перекосившееся лицо.
Я отвернулся, не в силах сдержать смех. И сказал то, что должен был сказать:
— Угу, я понял, — и добавил едва слышно, но недостаточно, чтобы пока-еще-мисс-Смит не услышала: — Изменница.
— ЧТО?!
Оу… она разозлилась. По-настоящему разозлилась!
— Я думал, она тебя защищает, а не бьет, — Норман потер переносицу, стараясь успокоить нервы. В его голосе ощущалось неодобрение, но в уголке глаз плясали веселые искорки.
— Я ж извинился, — буркнул я, поглаживая шишку на макушке. — Много-много-много раз извинился.
— Да, а я тебя еще не простила, — со своей стороны совсем по-кошачьи фыркнула Айрис.
— И почему я должен этим заниматься? — обреченно спросил отец, продолжая массировать переносицу. По тону было понятно, что он обращается не к нам, а к каким-то высшим силам.
Поэтому мы и не ответили. Норман вздохнул тяжело, взглянул на меня, и во взгляде его мне почудилась самая настоящая нежность:
— Я рад, что ты вернулся, Гарри.
— Я тоже, пап.
— Кстати, — он нахмурился. — Почему ты ни слова не говоришь о своей учебе?
— А что говорить? — я слегка напрягся.
— Хоть что-нибудь, — вздернул брови Норман.
— И правда, Гарри, — подала голос Айрис. — Ты шесть лет провел в закрытом учебном заведении, в котором собраны лучшие ученые в мире. Причем это заведение только для латверийцев… И от тебя ни слова! Нам же интересно, каково там было! Завел себе друзей?
— Мгм… да как-то…
— Давай расскажем им про Леонарда Гаррисона, в ловушки которого ты попадался раз двадцать на втором курсе,
Галимое попадалово.Что можно сделать ради денег? Подкупы? Аферы? Убийства? Развязывание целых войн? Как далеко сможет зайти торговец, который попал в мир, где нет привычных ему законов морали?
Fallout — Истории Севера (Земля Свободы) — это любительское произведение по вселенной Fallout, описывающее не каноничные события в северо-западной части США. Произведение не содержит Яой, Пони, Фури, или профессиональный слог. Присутствуют насилие и жестокость, нецензурная лексика.
В сборнике представлены рассказы самых разных направлений фантастики. Это и фэнтези, и мистика, и форестпанк, и научная фантастика, и альтернативная история. События происходят как в далёком, так и в близком прошлом, а также в будущем и в настоящем, в разных странах, на разных континентах и в разных мирах. Есть здесь и весёлые истории, и серьёзные, и грустные, а порой и просто хорор. Но всё, о чём рассказывает Сергей Булыга, – чистая правда. Хоть и фантастическая.
«…Зодчий приподнялся и посмотрел сквозь бойницу. Видимая часть Зокона утратила глубину и контрастность, затянувшись лёгкой белёсой дымкой. Откуда-то издалека, словно из-под земли, послышался слабый гул. Он медленно нарастал, постепенно и неотвратимо захватывая сознание, бесцеремонно внедряясь в каждую клеточку тела. Ощутимо росла вибрация. Зодчий продолжал всматриваться в клубы мутного тумана, пенными валами наползающего на «стартовую площадку». Скоро низкий гул превратился в грохот и начал ощутимо давить на голову, словно гигантская ладонь разбушевавшегося исполина.
Граница между миром живым и миром мёртвых. Лишь четыре крепости стражей охраняют её. Они сдерживают напор орд нежити, несмотря на то что за спиной давно уже нет единой Империи, которой они служили.Люди, эльфы, гномы и орки давно забыли о границах своего мира и с увлечением убивают друг друга. Смогут ли они объединиться перед угрозой громадной армии нежити, наступающей на границу? Или продолжат рвать глотки друг другу, несмотря ни на что? А может, среди них найдутся те, кто предпочтёт служить новым хозяевам?
Порубежье - суровый мир, здесь не место слабому и неумелому. Местные жители славны на весь Тарон крепостью духа и жестким характером. Как и всем людям - им не чуждо ничто человеческое: жажда славы и богатства, любовь и ненависть, зависть и подлость. Здесь можно встретить как честного человека, так и отъявленного мерзавца. Вот только рыцарей и праведников не встретишь - не прижились. Да и вряд ли приживутся. Может, климат для них неудачный, для организма вредный.Да и не про них этот роман.
Если удалось выбраться живым из логова врага, уберечь от смерти любимую и разделить радость победы с друзьями, это еще не значит, что Фортуна повернулась к тебе лицом. Андрей Фетров начинает это четко осознавать, когда вместо возвращения в привычную реальность оказывается в жестоком мире низкорослых воинов. Шансов попасть в лапы кровожадных хищников или получить дубиной по голове там гораздо больше, чем просто дожить до утра. Особенно после того, как он узнает, кто стоит за созданием незаживающих ран, с недавнего времени связывающих сразу три реальности.