Озабоченный - [4]

— А давай, Петь, пари заключим, а то так неинтересно.

— Давай, — вздохнул я и ещё покашлял. Вроде, отпускает. В глубине живота, в районе солнечного сплетения, зашевелился тёплый, мягкий комочек, похожий на нежно урчащего котёнка. Он успокаивал и прибавлял уверенность.

— Если не выйдет меня усыпить, то ты целыми днями на шагоходе — так она тренажёр «ходьба по лестнице» называла — заниматься будешь, а то забросил совсем.

— Согласен.

— И к ноуту не прикоснёшься! Месяц.

— И опять-таки да. Не отвлекайся. Ты будешь усыпляться или поджилки затряслись?

— Да буду я, буду, — нехотя согласилась она, растеряв последнюю смелость. — Только, если вдруг… ты это… не спрашивай меня о… ни о чем личном не спрашивай, короче. Ладно, Петенька? Пообещай, пожалуйста.

— Клянусь своими ногами. Очень мне интересно, можно подумать. Всё! Продолжаем, — и с этим последним словом я словно крылья обрёл: голос зазвучал так, как надо, как в роликах наиболее солидных, по моему мнению, психотерапевтов-гипнологов.

Так долго я в жизни не говорил никогда. Безостановочно, монотонно, не запивая. Двадцать минут! Целых двадцать минут повторения одних и тех же слов: спокойствие, расслабленность, погружаешься всё глубже и глубже, сильнее и сильнее, тяжелее и тяжелее, слышишь только мой голос, засыпаешь, спишь, тепло, холод — и так далее и тому подобное. Язык устал, будто я им камни молол, а не воздух останавливал, во рту сухость — Сахара позавидует. Голова Катришки, наконец-то, словно крышка багажника изящной, гордой иномарки, лениво и нехотя откинулась на спинку дивана. Сдалась неизбежному, как ни противилась. Зрачки под разглаженными веками замерли, рот приоткрылся, дыхание почти прекратилось. Тело срослось с покрывалом, расползлось тёплым воском, стало будто бы тряпичным. Я проверил — поднял её руку и отпустил. Рука упала плетью.

Котёнок внутри меня разросся до размеров тигра, урчал как миксер, грел как микроволновка. Сердце ухало с гулом царь-колокола, отдаваясь в ушах. Я чувствовал восторг и опустошение, будто финишную черту пересёк на олимпиаде. Осталось убедиться в победе. Но сначала попить.

Полкружки кофе проглотил, не заметив. Сходил на кухню и попил воды прямо из-под крана. Вернулся, сел на место и совершенно не обратил внимания на то, что передвигался без помощи костылей, что ноги от напряжения загудели.

— Даю тебе первую установку, Катришка. Так только я скажу слово «спать», либо щёлкну пальцами, ты сразу погрузишься в глубокий гипнотический сон. Кх-м, — в горле продолжало першить, — сейчас я буду считать от одного до трёх и на счёт «три» ты проснёшься в прекрасном расположении духа, но мой голос по-прежнему остаётся для тебя управляющим. Раз — дыхание учащается… два — голова проясняется… три — открыть глаза!

— Да-да, братец, знаю, я проиграла, уснула-таки.

Катришка сладко зевнула, потягиваясь, и забавно, словно превратилась в игривую девчонку — пацанку, подтянула к себе ноги и уселась, обняв колени руками. В глазах её загорелся шальной огонёк, на лице нарисовалась довольная улыбка.

— Но как же здорово! Настроенье — супер…

— Как ты себя чувствуешь?

— Замечательно, великолепно, просто слов нет! Будто в сауне побывала, потом в бассейне и на массаже… спа какое-то… кайф, расслабон полный…

— Спать! — скомандовал я и Катришка в тот же миг, не меняя положения тела, уронила голову на спинку дивана и расслабилась. Руки сползли с коленок и хлопнулись о сиденье, ноги, не разгибаясь, завалились на бок. Притвориться было, по моему разумению, невозможно…

Чего она только не вытворяла! Забывала собственное имя и вспоминала вновь, теряла палец и упорно искала его на полу, ругаясь и возмущаясь, но совершенно не удивляясь самому факту исчезновения части тела. Потом мне как в голову стукнуло. Я взял свой смартфон и устроил фотосессию в модельном агентстве. Получилось наиболее весело.

Катришка снималась в одежде, которую я ей внушал — в брюках, в вечернем платье, в купальнике бикини, топлес и совершенно обнажённой. Особенно забавно смотрелось последнее. Реально раздевать сестру мне и в голову не приходило, но как она смущалась! А как выполняла задание фотографа «сексуальней, девочка, сексуальней» — вообще песня. Что может знать пятнадцатилетний подросток об этом понятии? Только снимки из Вога и Космополитена копировать, но на своём, практически детском уровне. То есть обезьянничать. Не стесняясь ржать в голос, я приказывал Катришке замирать и вручную менял ей позу. Растягивал губы в улыбке, приоткрывал ротик, откидывал распущенные волосы с груди, которую она постоянно пыталась прикрыть. Действовал, исходя уже из собственного опыта, основанном на нечастом просмотре порно роликов и тех же самых эротических фотках, раскиданных по сети. Тоже, в принципе, обезьянничание, но с точки зрения мальчика.

Потом я вдруг резко устал. Будто вода, кипящая внутри меня всё это время, создававшая давление сравнимое с котлами Титаника, поддерживающая настрой, дававшая силу и энергию, неожиданно разом кончилась. Испарилась мгновенно.

Я посмотрел на время. Прошло полтора часа без малого. «Пора закругляться…», — подумал устало.