Озабоченный - [29]

— Какая порча?! — возмутился, по ходу выкрика уже понимая о чём она. Сердце ёкнуло.

— Не делай вид, что не ведаешь, — фыркнула старуха. — Исхудает девка — разве не порча? Но правильно сделал, внушения не хватило бы… а с последним приворотом любопытно вышло… про воду ты понял, а дальше снова отсебятиной занялся. Ритм, интонации сохранил, но слова все, почитай, другие использовал. Они же у тебя как бы сами собой появлялись, правильно?

— Почти… — пробормотал я, не очень соображая. А старуха, видя моё положение, широко оскалилась и продолжила.

— Думаешь, почему ты к женскому рукоблудию вдруг интерес заимел? Раньше, вспомни, ни о чём подобном не мыслил, о себе лишь мечтал; как самому побыстрей бы на сучку вскочить. А потому так случилось, что силу бабскую потянуло брать, она для нас, для ведьм, подходит; а самому с собой развлекаться бесполезно, в твоём-то теле. Женщина — суть земля родящая, а чтобы семя принять, да взрастить, сила нужна. Вот и вскрывается лоно бабское для принятия жизни будущей с выбросом чистой Инь — будто почва трескается, зерно вглубь ожидая. То же и при обмане происходит, от блуда ручного, без мужицкого орошения. Разве что энергии возникает меньше. Поэтому мы, ведьмы, ненасытные, до вас, кобелей, жадные — море силы из собственного удовольствия черпаем… понятно? Оргии с девками любим устраивать, ясно зачем? Вы, парни, также свой Ян расходуете, только нам, ведьмам, от того толку нет — не собрать и не использовать… хотя тебе помогает.

— Неправильная ты ведьмочка, Петруша… хи-хи. И сущность свою, мужскую, в наговоры вплетал, а так нельзя. Не должны были у тебя заклятья получаться, ан нет… ты, случаем, не из этих, которые светло-синие? Хи-хи… бельё матушкино в детстве не тянуло примерить? Ха-ха-ха… — закатилась в голос, — или до сих пор тянет? Ха-ха-ха…

«Да пошла ты. И не гомик я совсем, как те колдуны… если твоим словам верить», — ругнулся мысленно и терпеливо переждал приступ старухиного веселья, боясь спугнуть зачатки откровенности.

Ждать пришлось долго. Ведьма сыпала намёками, подколками, язвительными замечаниями и сама над ними ржала. Я молчал. Наконец, успокоилась.

— Петенька сладкий мой, послушай совета от глубоко мёртвой, убиенной тобой ведьмы. Сделай себе амулет и носи постоянно, пусть он силу женскую вбирает непрерывно. Когда по капле, а когда и потоком. С тобой в доме две кобылицы живут, почему их не доишь?

— Это же мама и сестра, как можно?! — я не на шутку возмутился.

Голос ведьмы вдруг загремел. Загремел до боли в несуществующих перепонках.

— Можно! Ты больше не человек, запомни! Мораль, этика, грех, стыд, любая нравственность — больше не твоё! Ты выше, ты сильнее, ты — власть! Пей её, если не хочешь зачахнуть, наслаждайся, не сдерживайся! — Далее децибелы снизились и зазвучали спокойнее. — Ты почему остановился, гадёныш? Влюбился? Не твоё это, забудь. Не тупи, иначе потеряешь всё — сила уйдёт. Как пришла со мной, так и уйдём вместе и ты, распробовавший вкус, последуешь за нами. Повесишься. Или утопишься, застрелишься. А может другая ведьма сожрёт — я не единственная, живых ещё много осталось. Мы — твари ревнивые, соперниц лишь вынужденно терпим.

— Сколько вас? — оглушённый в буквальном и переносном смысле, очнулся я только услышав упоминание о ведьмах. Даже о возможной любви весть пропустил.

— Ведать не ведаю. Государства отдельного не держим, дочерей имеет далеко не каждая, и не каждая берёт воспитанницу. Я, например, не хотела на воспитание отвлекаться и две ведуньи, которых лично знала, тоже одиноки были. Но обольщаться не надо: хоть и редеет наше племя, на тебя хватит. Мы уже тысячу лет исходим, а всё не изойдём никак. Тихо сидим, внимания не привлекаем, живём долго. Глаза отводим, дома скрываем, забытьё сеем, бумаги нужные справляем, деньги имеем — найти нас непросто. Зато мы, если надо… да разорви меня кикимора, какая я дура! — старуха в досаде схватилась за голову. Вдруг затараторила скороговоркой. — Тебе надо в мой дом съездить, обыскать весь с чердака до подвала тщательно…

— Зачем?

— Запамятовала, где что, давно не пользовалась. Книги, бумаги, пергамент, зелья, алтарь, амулеты. Греби всё блестящее, старое и необычное, тайник в подполье обязательно вычисти. Восточное окно, первое от входа, первая половица от стены, постучи указательным пальцем три раза и на каждый удар приговаривай: «Кот-Баюн пришёл, мышь в подполье нашёл». Затворится сам… в дом дверь должна была остаться открытой.

Неожиданно скороговорка прервалась. Пошамкав сморщенными губами, ведьма медленно и весомо развернула поручение.

— Забрать — это, конечно, хорошо и полезно. Но главная твоя задача — убедиться, что всё на месте, что сестрички, — слово сочилось презрением, — ещё не почуяли… аккуратней там, без следов. Будто я съехала куда…

— А если…

— А если, будем думать дальше. Как спать ляжешь, сам стремись ко мне и не бойся, пугать боле не буду. Урок окончен, просыпайся.

Глава 7

Выведать у мамы, куда она меня к ведьме возила удалось только под гипнозом. В сознательном состоянии она лишь хлопала глазками и переспрашивала: «А зачем тебе? Да не помню я, и ты забудь!». Полузаброшенный посёлок Нелюбино, левая объездная улица, крайний дом, за которым через пустырь старая водонапорная башня, насквозь ржавая. Автобусом добираться не вариант, а мама машину продала, когда я заболел; пришлось звонить Любе.