Всего этого Ойла, конечно, не знала. И Фантаст решился на новое свидание с ней, срочно собравшись на Филиппины.
* * *
В самолёте, летя над Тихим Океаном, над неоглядным простором вод, Фантаст вспоминал последнюю беседу с Ойлой:
— Я не жалею об утраченной молодости. Жалею только лишь о том, что мы не смогли сделать ничего для общего дела, ради которого и полетели в космос. Эльд, не сделавший ни шага на достигнутой планете, Оаанн, не успевший опуститься на неё… Я, в своей беспомощности не сумевшая заменить их.
— Вы не правы, Ойла, ваш вклад в дело помощи нам, полудиким землянам, огромен. Вы помогли довести звездолёт до цели, вы поддерживали тлеющую жизнь командира, который ещё в прошлый рейс, один поднял цивилизацию диких шумеров. А вы, Ойла, вы! Кто предотвратил падение звездолёта на Землю, кто самоотверженно, в одиночку, спускался на чужую планету, кто спасал больных невероятными для землян бескровными операциями, когда вы шли к пациенту не с остриём ножа, а с душевной чистотой, позволявшей вам творить чудеса, не нанося людям ран.
— Да разве можно ровнять медицинскую помощь десяткам людей с той огромной громадой знаний, которую обрушил Оаанн на Шумеров?
— Казалось бы, человечество прошло гигантский путь, но если судить строго, то само осталось полудиким.
— Что заставляет вас делать такой мрачный вывод?
— Судите сами, к каким последствиям для тех же Шумеров привели обретённые знания. В построенных городах они не удержались от войны между ними. И войны — проклятие современности — как бы они ни были высоки в своём техническом развитии. А ваша помощь, Ойла, в борьбе с недугами человека. Если она даст свои плоды и разовьётся, то счастливее людей сделали вы, а не Оаанн, хотя подвиг его бесценен.
— Конечно, вы правы. Высшее развитие культуры и цивилизации, это гуманизм и отказ от звериного наследия прошлого.
— Я не имею права говорить от имени всего человечества, но хочу сердечно поблагодарить вас, которая дала здоровье больным и высокую нравственность тем, кто их лечит. Теперь, только от нас самих будет зависеть пережить ту зловещую мрачность, которая ещё живёт в сердцах людей. И ваш вклад в цивилизацию землян неоценим.
— Думаю, что вы преувеличиваете моё значение, но мне было бы приятно поверить вам. Буду рада ещё раз увидеть вас.
Он поцеловал её шестипалую ручку, и они расстались. Теперь он рассчитывал увидеть её вновь. Стоя на палубе шхуны, шедшей к рыболовецкой гавани островка обсерватории Уоллера, Фантаст издали заметил необычайное оживление на берегу. Множество мужчин и женщин были заняты каким-то странным делом, суть которого Фантаст понял лишь сойдя на берег. Филиппинцы сплетали исполинский венок из бесчисленных цветов, привезённых со всех островов. Венок занимал огромную площадь от посёлка до подъёма дороги в гору, к обсерватории. Там, из виллиса, навстречу приехавшему поднялись два астронома — Чарльз Гоббс и Джеймс Уоллер.
— Где Ойла? И что это значит? — после приветствий спросил Фантаст.
— Конец — делу венец, — заметил Чарльз Гоббс.
Подбежала филиппинка, уборщица обсерватории:
— Её взяли на небо, нашу любимицу. Она с неба пришла, на небо и ушла.
— Что это значит, — спросил профессора Уоллера Фантаст.
— Последние несколько ночей в этом месте появлялся один и тот же неопознанный летающий объект. Надо думать, он прилетал за ней. А это — показал он на исполинский венок — благодарность простых людей небесной гостье.
КОНЕЦ
