Ой упало солнце - [76]

что прячу в словах я, как в листьях крапивы,

они для сторонних — смешны и угрюмы,

одеждой бродяги прикрыты игриво.

Твои лишь слова разметают обиду —

чужие уста бы зажечь твоим счастьем.

Но немы они, безразличные с виду,

проходят без робкой надежды участья.

Тебе не обман я открою, а чудо,

в которое верю — все в жизни бывает:

когда разбираю я тайн своих груду,

то кровь, холодея, вином опьяняет.

ДЕРЗКОЕ ЖЕЛАНИЕ

Я дерзкое желание вымечтал себе:

чтобы, как мысль, свободным и справедливым быть,

и с небом, и с толпою в достойном мире жить

и жар простого слова не растерять в борьбе.

И вдруг, желая, встретил негаданно тебя —

с живым, как время, взглядом — и я про все забыл:

свободу, счастье, правду — в одно объединил.

И стала жизнь, как вечность… Да, ты — моя судьба!

ПРОЩАЛЬНЫЙ ДЕНЬ

Прощальный день. Обида жжет сильней.

Не плачь над нами, сумрачное небо.

Всю жизнь я в счастье верил слепо

и вот терзаюсь праздной грустью дней.

Но позднее прозрение придет,

веслом взбурунит вольных мыслей волны,

и день раскаянья, тревоги полный,

подстреленным оленем упадет.

ВЕСЕННИЙ ШУМ

Весенний шум дыханьем нежным света

вдруг, одурманив счастьем, разбудил меня,

и взгляд возлюбленной, лаская и пьяня,

согрел лучами будущего лета.

Ее лицо не стерло пробужденье.

И, возвратившись в явь из розового сна,

душа хмельными мыслями полна,

в разливе их мне не найти спасенья.

«Не беда, если Ваша душа ледяная…»

Не беда, если Ваша душа ледяная.

Не беда, что себе, как и Вам, я не верю.

В лютый день декабря ждал я светлого мая,

Не факир, а буран веселился за дверью.

Я, как Вы, не приемлю жестоких трагедий.

Я хочу быть Вам нежным и добрым знакомым.

Почему Вы грустны, неприступная леди?

Если надо, судите, но добрым законом.

Знайте: сердце — не бабочка, жизнь — не поляна,

Что дубы-великаны ломаются бурей.

Вы глядите из дальних Америк так странно,

Будто мне целовать дает ногу Меркурий.

Вы признаний в стихах не поймете — обидно.

Годы, годы… Но чувства они не заглушат.

Все ж шагать по земле будем вместе, как видно,

И удары шагов бой сердец не нарушат.

Но отныне не стану тревожить Вас словом.

Только Вы не сердитесь, что я всегда рядом.

Если ж я провинюсь, то не будьте суровы,

Одарите меня снисходительным взглядом.

И еще мне простите, что Вас обожаю.

Чуб судьба теребит. Ветер времени тает.

Мимо Вас пролечу я, подобно трамваю,

А точней, словно лебедь, отбившись от стаи.

«Вновь не пошел к тебе. А столько длинных дней…»

Вновь не пошел к тебе. А столько длинных дней

листки календаря срывал, как с крыльев перья.

Я рвал, но улететь к огню твоих очей

не мог. Не мог, и вот совсем один теперь я.

А мне бы хоть побыть незримым средь гостей,

смотреть бы на тебя — я б ревностью не мучил.

А нежный голос твой — мечта любви моей! —

Он — музыка сквозь смех, он — солнышко сквозь тучи!

Но я пойти не мог. Я наблюдал с высот

завихренной души, смятением объятой.

Что мог я всем сказать — лишь старый анекдот.

Поэтому один пил чай с душистой мятой.

РОНДО

Одна лишь ты хранишь мои мечты,

далекие, согретые весною.

Порыв свободы я в груди не скрою,

но как поднять застывших сил пласты,

поджечь угасший пепел лет искрою

моей давно уснувшей теплоты.

И кто ж меня разбудит тишиною,

улыбкой ярче, чем цветы,—

             одна лишь ты!

Все мысли спутаны лихой судьбою

и в чаше горестей, как в омуте воды.

Но пролетят невзгоды стороною,

меня минует злая тень беды.

Кто ж сердца жар готов делить со мною —

             одна лишь ты!

«Когда же имя твое станет милым словом…»

Когда же имя твое станет милым словом,

цветком целебным для моей больной души —

ты не щади меня, пожалуйста, скажи,

я мало женщин знал, к тебе же с чувством новым

             я смело поспешу.

Когда же имя мое вдруг и ты полюбишь

и станет дорого оно твоей душе,

как песнь моя, давно звучащая уже,

к тебе — ведь ты моею ненаглядной будешь! —

             я смело поспешу!

«Может, завтра, может, послезавтра молодость уйдет…»

Может, завтра, может, послезавтра молодость уйдет.

Явится другой. И, расторопной вольностью горяч,

без стесненья (так в кино бывает) за руку возьмет,

уведет, играя сердцем, — для него оно, как мяч.

Но сегодня только ты лишь можешь, только ты одна,

душу растрепать, как деревья треплет нежный ветер.

Выдуй злые ревность и тревогу из лихого сна…

Одного хочу: чтобы век наш был любовью светел!

ЖДУ ПИСЬМА

Жду письма.

Нет! Лишь слова:

«Здорово…

Встретимся…»

Дни без тебя — угар

             и тьма.

А ночи?

Все снятся твои очи —

             пью любви нектар —

Твои уста.

В душе — пустота,

Подумать дай:

             встречу ль тебя.

Лихая судьба.

Прощай,

Счастье мое и тюрьма…

И снова

жду — ни письма,

ни слова —

Тебя!

ВПЕЧАТЛЕНИЕ

Скажу вам, не тая: вы — пленница химеры,

царевна дум соседских и собственный каприз,

то в небесах парите, то падаете вниз.

Вы разная всегда — нет у меня к вам веры.

Скажу вам, не тая: прическа цвета серы,

румянец пухлых щечек и модной юбки плис,

смех громче всех похвал и зубок белый рис —

мне подсказали мысль, что вы пусты без меры.

О сила впечатлений от этих горьких встреч.

Не верю им, не верю, пытаюсь сбросить с плеч.

В глазах моих не гаснет смешинок ваших свет.

Когда иду от вас — то дерзкой, то желанной,—

я знаю, для меня вы остаетесь тайной,

и я несу с собой ненайденный ответ.