Ой упало солнце - [7]

КИЕВ. ТРАДИЦИЯ

Никто твоих не отнимает прав:

Ты первый занял светлые высоты,

К тебе рвались воинственные готы,

Свой Данпарштадт в лесах обосновав.

Зазубрил меч свой польский Болеслав

О золотые крепкие ворота,

Плел басни про тебя посол Ляссота,

И Лавассер хвалил твой быт и нрав.

И в наши дни стремишься в вышину ты:

Здесь табор свой разбили «Аспанфуты» —

Тут наш Тычина голосисто-юный:

Он возрождает мифы, как поэт,

Неся свой яркий «Плуг» во все коммуны.

1923

КИЕВ. ВЕСЕННИМ ВЕЧЕРОМ

Пускай, не опасаясь Немезиды,

Бездарная безвкусица глупцов

Тебе немало нанесла рубцов

И шрамов — ты живешь, забыв обиды!

Недаром дружно восхваляют гиды

Твою красу на сотни голосов:

В сиянье вод и в зелени лесов

Ты раскрываешь солнечные виды.

И улицы твои уводят взор

В душистый, свежий полевой простор,

Где ходит ветер, молодостью пьяный,

И в синей тишине твоих ночей

Торжественно шумящие каштаны

Возносят к небу множество свечей!

1927

В МАЕ

Эмаль Днепра. Слепящая вода,

Суглинков желтоватое сиянье,

И в розоватом утреннем тумане

Луга — как гладь огромного пруда.

Я не вдыхал так жадно никогда

Красу весенних светлых одеяний,

Смарагды трав, пушистость вербы ранней,

Блеск отмелей, пески и невода.

Пульсирует растений сок зеленый

И раздвигает камни. Листья клена

У фонарей блестят из темноты,

А над каймой оград и парапетом

Округлых яблонь пышные кусты

Цветут живым раскидистым букетом.

12/XII. 1930

МИТРОПОЛИТ ЗАБОРОВСКИЙ (Романтика)

Нет! Не спесивый сытый гетманат,

Не толстопузый самодур богатый —

Поставил диво этих пышных врат

Смиренный инок с сердцем мецената.

Мечтал он, услаждая ум и взгляд,

Украсить камень в жемчуга и злато —

И вырос крыш излом замысловатый

Над чернотой полесских бедных хат.

Любя наук пресветлое сиянье,

Дарил он щедро юношам познанья —

Смиренный просветитель прихожан,

Он забывал — мудрец сентиментальный —

Свой хищный век и свой высокий сан

За книгами и мирной готовальней.

III. 1930

МИТРОПОЛИТ ЗАБОРОВСКИЙ (Корректив)

Не верь прикрасам трафаретной хрии:

Не так-то прост был этот меценат —

Князь церкви, синодальный дипломат,

Искуснейший кудесник и вития!

Он знал, как украшает панагия,

И в зеркало, у самых Царских врат,

Оглядывал свой пастырский наряд,

Радея об эффектах литургии.

Да, помогал он бедным школярам,

Да, он построил благолепный храм —

Медаль блестит, но что на обороте?

Девиз наживы именем Христа,

В уюте келий — угожденье плоти

И сел примонастырских нищета.

12/XII. 1930

В. П. ГОРЛЕНКО

II

Жил некий человек в краю зеленом —

В прекраснейшем из всех краев земных,

Писал и мыслил он о днях былых

И прах столетий видел обновленным.

Солист неоспоримый, прирожденный,

Он незаметен был и скромно-тих

В нестройном хоре сверстников своих,

Как метеор, в пылинки превращенный.

Природа столько древностей хранит:

Рисунки листьев помнит антрацит,

А мел — ракушек древних отпечаток…

Ужели наша память так слаба?

И век людей редчайших страшно краток,

И этим шутят Время и Судьба…

17/VII. 1931

ЧЕРНЫШЕВСКИЙ

Пантелеев, Из восп. прошл. II, 165

Полярный мрак. Косматые зарницы

Над пустотой заснеженных равнин.

Немеет сердце… Сколько лет один

В заледенелых дебрях он томится…

Он помнит круг собратьев яснолицый,

Высок и смел их молодой почин.

Он бьет в набат — борец и гражданин,

Зовущий всех ярму не покориться!

Суд. Ссылка. Тьма ледовой маеты.

Сияньем странным небо раскололось,

А тишина мертва, и дни пусты…

Вдруг — бубенцы… далеко скрипнул полоз.

Но сквозь метель он слышит тот же голос:

— Ну что? Сдаешься? Каешься ли ты?..

23/XII. 1933

СОЗВЕЗДЬЕ ДЕВЫ

Когда в ночи, в душистом светлом мае,

Растут хлеба и буйствуют цветы,

Как в дни Сатурна, смотрит с высоты

Она — пресветло-мудрая, святая,

И, мнится, ночь вздыхает, вспоминая

О тех веках великой простоты,

Когда молчали копья и щиты

И диких мерзких войн дремала стая.

Но вот блеснула кровь. Звенит труба.

Волы согнулись под ярмом раба,

И, грешных, нас покинула Астрея.

Лишь по весне в далеких небесах

Ее венец сияет, не тускнея,

И колос мира у нее в руках.

1923

СКОРПИОН

Я помню лето. Светлое село.

Волыни щедрой ласковое лоно.

Лягушки заливались у затона,

С полей медовый запах донесло.

А в плесе неба, синем, как стекло,

Уже зарделись кле́шни Скорпиона,

И Антарес уже горел бессонно

Над далями, откуда что-то шло.

Я уезжал и взором астролога

Я вопрошал, какая мне дорога

В грядущие неведомые дни?

И вдруг погасло диво Скорпиона,

А друг-Стрелец вознес над далью сонной

Свой светлый лук и добрые огни.

7/VI. 1922

БЛИЗНЕЦЫ (Апрель)

Люблю я тихих сумерек свеченье

Апрельское. Чернеющий узор

Садов вишневых. Темных нив простор

И в лужах — зорь весенних отраженье.

Несутся стаи где-то в отдаленье —

Их контура не различает взор,

Густеет сумрак, и небес шатер

Уже мерцает в звездном украшеньи.

Взирает Млечный Путь на спящий мир,

Блестит Ковша небесного пунктир,

И Близнецы на западе сияют,

И видит влажный полог темноты,

Как на деревьях почки набухают

И чутко всходят первые цветы.

12/III. 1933

ВОДОЛЕЙ (Воспоминание)

Ночное поле. Август. Фаэтон

Кряхтит, хромая, будто путник старый,

Над горизонтом — яркие Стожары

И наклоненный влево Орион.

Колодца скрип. Воды и ведер звон.

Над желобом — коней почтовых пара.

Овраг. Туман, белесый, как отара,

И холодок, прогнавший первый сон.

А я, малыш, читаю в изумленье

Небесной карты пестрое свеченье