Отягощенные злом. Ч. 1 - [103]

Интересно — почему те, кто несут правду всем людям на земле — обязательно заканчивают убийством? Почему так происходит?

— Мне не о чем с вами говорить. Я все скажу на суде.

— Кто сказал, что вам положен суд? Вы террорист и государственный изменник, покуситель на Высочайшую особу, вам положен военный трибунал.

— Значит, скажу на трибунале.

— Кто сказал, что кто-то будет вас там слушать?

Серебрянский — данные его удалось установить довольно быстро — посмотрел на меня, но ничего не сказал. Разночинец, как есть разночинец. Он будет нести свою правду, даже если она никому не нужна и не интересна.

— У вас есть дети, Серебрянский?

Покуситель обжег меня взглядом.

— Что и их повесите?

Несмотря на тяжесть ситуации — мне вдруг захотелось рассмеяться. Я едва сдержался

— Повесим? За кого вы нас принимаете, Серебрянский? Не равняйте нас с вами и вашими дружками. Сын да не понесет греха отца — не помните, откуда это? Мы отомстим вам по-другому. Мы устроим ваших детей в самые лучшие дома призрения, если они еще малы. А потом — мы устроим их в лучшие учебные заведения за государственный счет. Для мальчика мы подберем лучшее Суворовское, Нахимовское или реальное училище, может быть, поможем поступить в университет, если он проявит способности. Девочку постараемся устроить в Смольный. Мы сделаем все, чтобы они выросли нормальными, уважаемыми людьми с нормальными, человеческими чувствами, чтобы они любили Родину, чтобы они честно трудились и обзавелись семьями, чтобы у них родились дети. Если мы найдем ваших детей — обещаю, что я лично прослежу за их судьбой, за тем, чтобы они стали нормальными людьми, а не такими как вы. И чтобы они устыдились своего отца и того, что он совершил. Это и будет самой страшной местью вам, Серебрянский. Не будет по-вашему. Никогда не будет. Так есть у вас дети?

— Нет.

— Здорово. Вам сколько лет?

— А что?

— Да ничего. Я знаю, что вам тридцать один. Поздновато для того, чтобы обзаводиться детьми. Хотя, я слышал, революционеры вообще в свальном грехе живут. Это так?

Серебрянский не ответил.

— А вот у Николая Александровича Романова — дети были. Пятеро детей. Он был нормальным человеком, не таким как вы. Всю свою сознательную жизнь — он помнил о долге и никогда не уклонялся от него. Его ноша была тяжела, но он нес ее до конца, не жаловался и никогда не пытался переложить ее на других. Если к вам придет его сын — просто сын, не Наследник и спросит, за что вы убили его отца — что вы ему ответите?

— Мне не нужно прощение! — взвился Серебрянский. Он выглядел бы смешно и глупо — если бы не было так страшно то, что он совершил

— А никто и не говорит о прощении. Не думайте, что все будет так, как сто лет назад. За эти сто лет — мы озверели, Серебрянский. Мы готовы рвать зубами, брать кровь за кровь, наши души отягощены злом не меньше, чем ваши. Но скажите все-таки мне — за что? Просто — за что?

— Монархия должна пасть.

— Почему?

— А вы не понимаете?

— Нет.

Теперь в глаза мне смотрел Серебрянский — так же, как до этого я смотрел в его глаза.

— Да... вы не понимаете.

— А что я должен понимать? Вы приходите к людям и говорите, что власть несправедлива. Но когда люди гонят вас — вы приходите с оружием и убиваете. Я хорошо изучал историю, Серебрянский. Я помню, что такое эсеры. Сначала — они убивали чиновников Империи. Но потом — нашелся самый страшный среди эсеров, этакий крысиный король[71]. И он перешел на сторону государства и перебил всех эсеров как крыс. Вам не страшно, Серебрянский? В конечном итоге — кто-то перестает верить в ваши идиотские бредни и переходит на нашу сторону. И начинает истреблять вас, отнюдь не нашими методами. Без суда, без следствия. В пригородах — дачники до сих пор находят безымянные могилы. С дыркой в черепе.

— Вот потому монархия и должна пасть! Вы даже не понимаете, за что вас так ненавидят! Вы готовы оболгать и извратить все, что против вас! Вы короли провокаций и террора, вы ведете войну против собственной страны, собственного народа! Ради ваших богатств вы готовы перебить половину населения страны! Но все равно — народ нельзя обманывать долго! Народ восстанет и сметет вас! Сметет!

Господи... да он сумасшедший. Сумасшедший.

Серебрянский кричал что-то еще, брызгал слюной... а у меня внезапно отключился слух и заболела голова. Так бывает... последствия старой контузии еще в Тегеране. Просто — недолечился и как получается — зря.

Он брызгал слюной — а я думал. Неужели вот это жалкое существо, не оставившее после себя ничего, кроме трупа — всерьез. Какие богатства? Кто думает о богатстве? Мои дела совсем не в порядке, привести их в порядок некому и некогда, потому что с двадцати лет — я на передовой. На невидимой передовой, на фронте тайной войны, которая с девяносто второго так и не утихала, прорываясь то тут, то там кровавыми протуберанцами. Какое богатство, о чем это существо вообще говорит? Человек, которого он убил, Николай — носил свою форму до тех пор, пока кто-то, его супруга или одна из его многочисленных дам сердца не выбрасывала ее и не заказывала новую. Ему было наплевать на то, что форма старая и поношенная, он просто не думал об этом, потому что думать было некогда. Он вообще никогда сам не заказывал себе новую одежду. О чем это существо вообще?