Отворите мне темницу - [88]
У Устиньи задрожали губы, тяжёлым стеклом навернулись на глаза слёзы. Стиснув голову руками, она осела на порог и беззвучно заплакала. Иверзнев переводил изумлённый взгляд с неё на Василису. Антип стоял словно окаменевший, но серые глаза его блестели радостно, сильно.
– Антип, ты… ты гений психиатрической науки! – шёпотом провозгласил Иверзнев. Вслух же осторожно спросил:
– Васёна, откуда ты знаешь по-латыни?
– Да как же не знать, барин. – так же медленно, словно с трудом подбирая слова, выговорила она. – Сызмальства при цветах-то. У нас с дедушкой… – тут Васёна умолкла. Антип шагнул к ней, протянул руку, коснулся было плеча – но Василиса шарахнулась в сторону. Лицо её исказилось гримасой:
– Не тронь!!!
– Да чего ты всполошилась-то? – озадаченно спросил Антип. Покосился на Иверзнева, но и тот выглядел сбитым с толку. Устинья вытерла слёзы, хлюпнула носом и решительно поднялась с порога.
– Не блажи! – строго велела она, подходя к ощетинившейся Васёне. – Никто тебя здесь не обидит и не тронет. В том слово даю. Садись-ка на лавку, сейчас штей налью. Не пугайся, хорошие здесь люди.
Василиса завороженно глядела на неё синими, огромными глазами. По её щеке бежала одинокая слёзка. Устинья, стараясь не делать резких движений, налила в миску щей, поставила на стол, положила ложку, хлеба. Василиса молча придвинула к себе и то и другое и, помедлив, начала есть. На другой конец стола неспешно присел Антип, тоже взял ложку и, дождавшись, пока Устинья нальёт и ему, взялся за щи. Василиса лишь один раз беспокойно вскинула на него глаза, но Антип жевал неторопливо, размеренно, словно выполняя привычную работу. Иверзнев тем временем что-то лихорадочно шептал на ухо Устинье. Та слушала, кивала, а по лицу её всё бежали и бежали слёзы, а губы прыгали, не складываясь в улыбку.
Новый начальник пришёл в лазарет две недели спустя. Стоял душный предгрозовой вечер. Загустевший воздух напоминал овсяный кисель. Над заводом целый день бродили тяжёлые облака, но их притягивала река, и тучи уходили, так и не разродившись ливнем. Устиньины лежачие больные охали и напропалую ругали «адское пекло», передавая друг другу ковш с тёплой водой. Сама фельдшерица, взмокшая от пота, со съехавшим на лоб платком, склонилась над Ерёмой Рваным. Этот здоровенный громила из Орловской губернии был сослан в каторгу за то, что в пьяной кабацкой драке убил собутыльника, и на завод прибыл весной. Сегодня на постройке нового корпуса ему на плечо грохнулось тяжеленное бревно. Сейчас Рваный выл волком сквозь оскаленные зубы и старался вырвать свою руку – посиневшую и вспухшую – из рук фельдшерицы:
– У-у-у… Уйди, Устя Даниловна… Не тронь… Ох, не тро-о-онь… Не доводи до греха… У-у, мать-Богородицу со всеми апостолами, не трогай…
– Господи, Ерёма, да успокойся ты! Перепугал уж всех! Бабы рожают – и те не воют, а ты-то – фартовый! Уж постыдился б! – уговаривала его Устинья, разглядывая обезображенную руку. – Да я и не трогаю тебя, бестолковый, смотрю только! Ну – видишь вот руки мои? Хочешь – держи меня за них! Да перестань орать, анафема, терпежу на вас нет!
– Устя… Устя Даниловна… Отымут теперь руку-то?..
– Да как же я тебе скажу, коль ты и глянуть не даёшь?! Ну, что мне – Ефима звать, чтоб держал тебя, аль сам потерпишь?
– Ох, не на-а-адо Ефимку… Вовсе оторвёт…
В «смотровую» влетела Меланья.
– Устька, там начальство новое! С Михайлой Николаичем разговаривает! И прямо сюда идёт!
– Вот ведь не ко времени… – пробормотала Устя, выпрямляясь. – Да чего ему здесь-то делать, пущай в палату…
Договорить она не успела: тяжёлая дверь открылась одновременно с очередным воплем Рваного. Выругавшись, Устинья чуть не с ненавистью уставилась на вошедшего начальника. Встретившись взглядом с мрачными серыми глазами, глядящими в упор из-под косынки, Тимаев невольно попятился:
– А кто это у вас тут такая сердитая?
– Это моя фельдшерица, Устинья. – бесстрастным голосом отрекомендовал вошедший следом Михаил. – Она сейчас, как изволите видеть, очень занята. Что, Устя, плохо? Раздроблено?
Рваный осторожно завыл, кося глазом на начальство.
– Не знаю, Михайла Николаевич. – отозвалась Устинья. – Не даёт смотреть. Доброго здоровья, барин.
Последнее адресовалось Тимаеву, который с нескрываемым интересом взглянул на женщину.
– Фельдшерица? Такая молодая? У вас же по Положениям должны быть два фельдшера…
– Они имеются. Только пользы от них никакой. Пьют да спят в кладовке. Справляемся понемногу сами с Устей.
– А кандалы с неё?..
– …сняты по разрешению прежнего начальника. Видите ли, Устинья у меня ведает всеми лекарственными средствами. И операции я тоже при её помощи делаю. В цепях это было бы попросту невозможно.
– Ну, так наймите фельдшера из вольных! – пожал плечами Тимаев. – А подпускать каторжную бабу к лекарственным средствам… Ведь у вас и яды наверняка есть?
– Что?.. – растерялся Иверзнев. А начальник завода, не заметив его замешательства, обратился к Устинье:
– Ты за что на каторге, милая?
– За убийство, барин. – ровно ответила та.
– Верно, мужа убила? Обижал тебя?
– Муж, слава богу, жив-здоров. Управляющую именьем порешила. – всё тем же деревянным голосом отозвалась Устя.
Ссыльный дворянин Михаил Иверзнев безответно влюблен в каторжанку Устинью, что помогала ему в заводской больнице. И вот Устинья бежала – а вместе с ней ее муж, его брат и дети. След беглецов затерялся… Неужели они пропали в зимней тайге? Сердце доктора разбито. Он не замечает, как всё крепче влюбляется в него дочь начальника завода – юная Наташа. И лишь появление на заводе знаменитого варшавского мятежника Стрежинского заставляет Михаила другими глазами посмотреть на робкую, деликатную барышню…
Ох как тяжела доля сироты-бесприданницы, даже если ты графская дочь! Софья Грешнева сполна хлебнула горя: в уплату карточного долга родной брат продал ее заезжему купцу. Чтобы избежать позора, девушка бросилась к реке топиться, и в последний момент ее спас… подручный купца, благородный Владимир. Он помог Софье бежать, он влюбился и планировал жениться на юной красавице, но судьба и злые люди делали все, чтобы помешать этому…
Они горячо влюблены в Устинью – ссыльный дворянин Михаил Иверзнев и уважаемый всеми крестьянин Антип Силин… А она не на жизнь, а на смерть любит своего непутевого Ефима, с которым обвенчалась по дороге в Сибирь. Нет ему покоя: то, сгорая от ревности к жене, он изменяет ей с гулящей Жанеткой, а то и вовсе ударяется в бега, и Устинье приходится умолять суровое начальство не объявлять его в розыск…
Мыслимое ли дело творится в Российской империи: потомок старинной дворянской фамилии Михаил Иверзнев влюбился в крепостную крестьянку Устинью, собственность его лучшего друга Никиты Закатова! А она мало того что дала решительный отказ, храня верность жениху, так еще и оказалась беглой и замешанной в преступлении – этот самый жених вместе с братом, защищая ее, убил управляющую имением. И страдать бы Иверзневу от неразделенной любви, если бы не новая беда – за распространение подозрительной рукописи среди студентов он схвачен жандармами.
Крепостная девушка Устинья, внучка знахарки, не по-бабьи умна, пусть и не первая красавица. И хоть семья её – беднее некуда, но именно Устю сватает сын старосты Прокопа Силина, а брат жениха сохнет по ней. Или она и впрямь ведьма, как считают завистницы? Так или иначе, но в неурожае, голоде и прочих бедах винят именно её. И быть бы ей убитой разъярённой толпой, если бы не подоспели Силины. Однако теперь девушке грозит наказание хуже смерти – управляющая имением, перед которой она провинилась, не знает пощады.
Разлука… Это слово прочно вошло в жизнь сестер Грешневых. Они привыкли к одиночеству, к вечной тревоге друг за друга. У них больше нет дома, нет близких.Как странно складывается судьба!Анна становится содержанкой. Катерина влюбляется без памяти в известного в Одессе вора Валета и начинает «работать» с ним, причем едва ли не превосходит своего подельника в мастерстве и виртуозности.И лишь Софье, кажется, хоть немного повезло. Она выходит на сцену, ее талант признан. Музыка – единственное, что у нее осталось.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.