Отвори, сестра моя - [8]

Затем Двуногая сделала такое, что Лейна замутило: она склонилась над чашей, и ее вырвало туда.

Забыв о языковом барьере, Лейн шагнул к ней и спросил: «Вам плохо?». Она обнажила в улыбке зубы, похожие на человеческие, как бы успокаивая его, и отошла от чаши. Червь погрузил свою голову в массу полупереваренной пищи, и Лейн снова ощутил приступ тошноты. Он подумал, что червь регулярно питается таким вот образом, но это не уменьшило его отвращения. Разумом он понимал, что должен забыть земные мерки, что она совершенно другая и некоторые ее поступки неизбежно должны вызывать у него отвращение. Мозг готов был понять и простить, но желудок никак не мог с этим смириться.

Позже, когда она принимала душ, Лейн внимательно разглядел ее, и отвращение почти исчезло. Она была около пяти футов ростом, с изящным сложением и гибким телом. Ноги ее были женскими, и даже без нейлона и высоких каблуков выглядели возбуждающе. Другие части тела были не менее привлекательны. Правда, если бы туфли были без носков, ее ноги с четырьмя пальцами вызвали бы на Земле массу комментариев, но на длинных изящных руках было по пять пальцев. Сначала Лейну показалось, что на них совсем нет ногтей, как и на пальцах ног, но позже ему удалось разглядеть рудименты ногтей.

Она вышла из кубической кабинки, вытерлась полотенцем, затем предложила ему раздеться и тоже принять душ. Он ошеломленно уставился на нее. Она рассмеялась коротким смущенным смешком и заговорила. Слушая ее с закрытыми глазами, Лейн думал о том, что вот уже несколько лет не слышал женского голоса. Голос был необычным — чуть хрипловатым, но в то же время нежным.

Кем же она была? Не мужчиной. Она была женственной, но не во всем. Грудь ее была мужской, мускулистой, без сосков, пусть даже рудиментарных, с тонким слоем жира, из-за которого вначале и создавалось впечатление, что под скафандром…

Это создание не принадлежало к млекопитающим. Она никогда не будет вскармливать грудью своего младенца, даже не сможет родить его живым, если эти существа вообще рожают. Ее живот был совершенно плоским, без ямочки пупка. Такой же гладкой и безволосой была и область между ног — нетронутая и невинная, как картинка из какой-нибудь викторианской детской книжки. Взглянув на бесполое пространство между ее ног, Лейн содрогнулся — ему невольно вспомнился белый живот лягушки.

Нет. Думать об этом существе, как о «ней», было несколько преждевременным.

Его любопытство росло с каждой минутой. Как же эти существа совокупляются и размножаются?

Двуногая вновь улыбнулась своими нежными розовыми, по-человечески очерченными губами, наморщив при этом коротенький, слегка вздернутый носик, и провела рукой по густому и ровному красно-золотистому меху. Это были не волосы, а именно мех, и выглядел он слегка маслянистым, как у животных, обитающих в воде.

Лицо ее тоже было похоже на человеческое, но только похоже. Скулы казались слишком высокими и выделялись сильнее, чем у людей. Темно-голубые глаза были совсем человеческими, но ведь такие же глаза и у осьминога.

Когда она отошла и направилась к другому шкафу, Лейн обратил внимание на ее бедра: очень женственные и красиво очерченные, они не колыхались при ходьбе, как бедра земных женщин.

Когда дверца шкафа открылась, Лейн увидел висящие на крюках тушки многоножек с отрезанными ногами. Она сняла одну из них, положила на стол, и, достав из шкафчика пилу и несколько ножей, принялась ее разделывать.

Когда Лейн приблизился к столу, чтобы разобраться в анатомии многоножки, Двуногая вновь указала ему на душ, и он начал раздеваться. Дойдя до ножа и кирки, он заколебался, но боясь, что она сочтет его недоверчивым, все же повесил рядом с одеждой и пояс, со всем своим оружием. Однако решив, что интереснее и важнее изучить внутренности многоножки, не стал пока снимать нижнее белье. Душ можно принять и позднее.

Несмотря на свою паучью внешность, многоножки не были ни насекомыми, ни моллюсками в земном смысле. Гладкая безволосая кожа, светлая, как у альбиноса, была кожей животного. Настоящего позвоночника не было, но от хрящевого ошейника, соединяющегося с нижней частью головы, радиально отходили узкие ребра, которые затем выгибались наружу. Кости соприкасались сзади, образуя округлую клетку. Внутри клетки находились мешки легких, чуть выступающие наружу, довольно крупное сердце и органы, похожие на печень и почки. От сердца отходили три артерии, а не две, как у млекопитающих. При беглом осмотре такое строение напомнило Лейну дорсальную аорту, которая переносит очищенную венозную кровь у некоторых земных рептилий.

И вот что было самым необычным: насколько он мог судить, многоножки не имели пищеварительной системы, если, конечно, не считать таковой мешкообразное образование, начинающееся сразу от глотки и оканчивающееся посреди тела. Кишечник и анальное отверстие, казалось, отсутствовали совсем, не было ничего, что могло бы сойти за репродуктивные органы, хотя Лейн не мог ручаться, что их не было вовсе. Вдоль всего длинного трубчатого языка, от округлого кончика до пузыря у основания, шел канал — по-видимому, часть выделительной системы.