— А как удивится и обрадуется генеральный прокурор, — заметил я. — Он не поменялся?
— Не поменялся. А почему он должен обрадоваться?
— Девчонка, которая лежит в заморозке — его внучка.
— Что?! — воскликнул Милютин, и как мне показалось, он даже растерялся. — С чего ты это решил? Это она тебе сама сказала?
— Нет. К ней память не вернулась, поэтому и пришлось заклятие применить — не хотела уходить. Но я её хорошо запомнил ещё с Москвы. Крайне капризная и вредная девчонка, я Вам скажу. С другой стороны, если бы она тогда не вела себя вызывающе, я бы её и не запомнил.
— Роман, если ты спас внучку Игоря Константиновича, то… — Милютин запнулся от переполнявших его эмоций. — То я даже слов не могу подобрать, какую ты нам оказал услугу. В первую очередь Александру Петровичу.
— Я всегда рад помочь и Вам и Александру Петровичу.
— А я теперь даже боюсь представить, кто та рыженькая, — улыбнулся Милютин, уже взявший себя в руки.
— Рыженькая — просто моя подруга.
— Просто подруга?
— Ну, не просто, — сказал я и неожиданно для себя самого немного смутился.
— А ты хорош! — Иван Иванович рассмеялся. — Даже в такой ситуации не растерялся. Она тоже ничего не помнит?
— Почти ничего. Но по обрывкам воспоминаний мы смогли определить, что она русская и, скорее всего, из Москвы. В общем, она почти ничего не помнит, но она верит мне и ждёт, что ей помогут восстановить память.
— Это не проблема. Просто сам понимаешь, кого попало к ней в голову пускать нельзя.
— Понимаю.
— Но я думаю, мне удастся уговорить Анну Алексеевну нам помочь.
— Я не знал, что она менталист.
— Не знал и дальше не знай! — сказал Милютин и улыбнулся.
Я понял намёк и подтвердил это кивком, а Иван Иванович посвятил меня в дальнейшие планы:
— По прилёте в столицу разместим обеих девушек в закрытом госпитале КФБ и восстановим им память. Потом внучку Воронцова, если это действительно она, отправим под защиту деда. А твою подругу, кем бы она ни была, немного подержим под охраной. Домой её пока отпускать нельзя во избежание утечки информации. Лучше предотвращать проблемы, чем исправлять. Сейчас у нас не так много свободных ресурсов. Тебе уже рассказали, что происходит в стране? Про Петербург в курсе?
— Да.
— Про то, что сепаратистами руководит твой отец, думаю, тоже уже знаешь?
— Да. Мне очень жаль.
— Не сожалей. Ты не виноват, что твой отец выбрал такой путь.
— Мне жаль, что всё так сложилось.
— Это да, это всем жаль. И раз уж у нас зашла об этом речь, лишний раз хочу напомнить: о том, что студент Кутузовской академии Андреев на самом деле никакой не Андреев, а молодой князь Седов-Белозерцев, знаем лишь я, Александр Петрович, ещё два-три сотрудника КФБ, да твои родители и дядя. С нашей стороны никто не заинтересован в разглашении этой тайны, думаю, со стороны твоих родных тоже, ведь в первую очередь, это вопрос твоей безопасности.
— Я готов к возможным проблемам.
— Вообще, если уж на то пошло, ты сейчас единственный человек во всей России, у которого не должно быть никаких проблем в принципе. По всей стране, кроме Петербурга и Москвы, ты под защитой Александра Петровича. В Петербурге сейчас по факту правит твой отец, а в Москве, после того как ты спас внучку Воронцова, на тебя даже косо посмотреть никто не посмеет.
Милютин сделал паузу, чтобы я осознал смысл сказанных им слов, после чего грустно усмехнулся и добавил:
— Но это в теории у тебя не должно быть проблем, а зная, как ты их притягиваешь, я бы на твоём месте расслабляться не стал!
— Не буду, — пообещал я.
— Молодец! А теперь иди разбуди свою рыженькую, да будем собираться. Пора выдвигаться домой.
— Да хотелось бы. Я, если честно, тут с ума чуть не сошёл за то время, пока Вас ждал.
— С чего вдруг? — удивился Милютин.
— Переживал, опасался, что на заставу нападут немцы. Уже даже рассматривал вариант, как нам самим пробираться поближе к России.
— Вот по пути вас точно могли перехватить, а на заставе вы были в полной безопасности. После нашего телефонного разговора сюда отправили всех одарённых из близлежащих застав и с двух наших военных баз в Беларуси.
— Но я никого не заметил.
— Их отправили для того, чтобы отбить атаку, если она состоится, а не для того, чтобы привлекать внимание и эту атаку провоцировать.
— Могли бы хоть мне сказать.
— А кто знал, что ты такой впечатлительный? Я думал, ты спокойно спишь.
— Уснёшь тут.
— А тебе бы не помешало. Выглядишь ты неважно.
— Мне не обязательно спать. Моя подруга — была лучшей лекаркой в нашем центре. Она сейчас сама выспится, а потом меня быстро в порядок приведёт.
— Ты не просто хорош, ты намного лучше, чем я предполагал! — сказал Милютин и рассмеялся.
В Великий Новгород мы вылетели на вертолёте. Это было оптимальное средство передвижения в плане скорости и надёжности. Вертолёт с защитой от магического и механического урона и двумя сильными магами воздуха на борту был практически неуязвим, и в отличие от самолёта, в случае атаки спокойно опускался магами на землю даже при неработающих или горящих двигателях.
В самом начале пути Агата восстановила мне силы. Затем мы все позавтракали. А потом до самого конца почти трёхчасовой дороги я рассказывал Милютину о своих приключениях: от похищения в Подмосковье до побега из центра «Ост» и прибытия на белорусскую границу.
