Отверженные (часть 2) - [6]

Вы человек сострадательный, Вы поймете, что только самая жестокая нужда и необходимость хоть немного облигчить ее могут заставить, как это ни мучительно, обращатся за подтверждением своей бедности к властям, словно нам не дозволено без этого страдать и умирать от истощения в ожидании, пока придет помощь.
Destinies are very fatal for several and too prodigal or too protecting for others.	Судьба столь же немилослива к одним, сколь щедра и благосклонна к другим.
I await your presence or your offering, if you deign to make one, and I beseech you to accept the respectful sentiments with which I have the honor to be,	В ожидании Вашего посещения или вспомощиствования, если Вам угодно будет оказать таковые, покорнейше прошу принять уверение в глубоком почтении, с каким имею честь быть Вашим,
truly magnanimous man, your very humble and very obedient servant,	муж доподлинно великадушный, нижайшим и покорнейшим слугой
P.	П.
Fabantou, dramatic artist.	Фабанту, драматический актер".
After perusing these four letters, Marius did not find himself much further advanced than before.	Когда Мариус прочитал эти четыре письма, его недоумение не рассеялось.

In the first place, not one of the signers gave his address.	Во-первых, ни один из подписавшихся не указал своего адреса.
Then, they seemed to come from four different individuals, Don Alvares, Mistress Balizard, the poet Genflot, and dramatic artist Fabantou; but the singular thing about these letters was, that all four were written by the same hand.	Далее, все письма исходили как будто от четырех разных лиц -дона Альвареса, тетушки Бализар, поэта Жанфло и драматического актера Фабанту, а вместе с. тем, как ни странно, все четыре были написаны одним и тем же почерком.
What conclusion was to be drawn from this, except that they all come from the same person?	Какое же иное заключение напрашивалось, как не то, что все они исходят от одного лица?
Moreover, and this rendered the conjecture all the more probable, the coarse and yellow paper was the same in all four, the odor of tobacco was the same, and, although an attempt had been made to vary the style, the same orthographical faults were reproduced with the greatest tranquillity, and the man of letters Genflot was no more exempt from them than the Spanish captain.	В довершение -и это делало догадку еще более вероятной - все четыре были написаны на грубой, пожелтевшей бумаге, от всех шел один и тот же табачный дух, и, несмотря на явные потуги разнообразить слог, во всех с безмятежным спокойствием повторялись одинаковые орфографические ошибки: литератор Жанфло грешил ими ничуть не менее испанского капитана.
It was waste of trouble to try to solve this petty mystery.	Трудиться над разгадкой тайны было бесполезно.
Had it not been a chance find, it would have borne the air of a mystification.	Не окажись указанные письма неожиданной находкой, все это можно было принять за мистификацию.
Marius was too melancholy to take even a chance pleasantry well, and to lend himself to a game which the pavement of the street seemed desirous of playing with him.	Мариус был в слишком печальном настроении, чтобы откликнуться даже на случайную шутку и принять участие в игре, которую, как видно, хотела затеять с ним мостовая.
It seemed to him that he was playing the part of the blind man in blind man's buff between the four letters, and that they were making sport of him.	Ему казалось, что у него завязаны глаза, а эти четыре письма играют с ним в жмурки и дразнят его.
Nothing, however, indicated that these letters belonged to the two young girls whom Marius had met on the boulevard.	Впрочем, ничто не указывало на то, что письма принадлежали девушкам, которых Мариус встретил на бульваре.
After all, they were evidently papers of no value.	Скорее всего, это были просто ненужные бумаги.
Marius replaced them in their envelope, flung the whole into a corner and went to bed.	Мариус вложил их в конверт, бросил пакет в угол и лег спать.
About seven o'clock in the morning, he had just risen and breakfasted, and was trying to settle down to work, when there came a soft knock at his door.	Около семи часов утра, не успел он подняться, позавтракать и приняться за работу, как кто-то тихонько постучал к нему в дверь.
As he owned nothing, he never locked his door, unless occasionally, though very rarely, when he was engaged in some pressing work.	У него не было никакого ценного имущества; лишь в очень редких случаях, когда у него бывала спешная работа, он запирался на ключ.
Even when absent he left his key in the lock.	Даже уходя из дому, он оставлял ключ в замке.
"You will be robbed," said Ma'am Bougon.	"Вас непременно обкрадут", - говорила мамаша Ворчунья.
"Of what?" said Marius.	"А что у меня красть?" - отвечал Мариус.

The truth is, however, that he had, one day, been robbed of an old pair of boots, to the great triumph of Ma'am Bougon.	Тем не менее в один прекрасный день, к величайшему торжеству мамаши Ворчуньи, у него украли пару старых сапог.
There came a second knock, as gentle as the first.	В дверь снова постучали и опять так же тихо.