Отверженные (часть 1) - [14]

It seems as though it were a being, possessed of I know not what sombre initiative; one would say that this piece of carpenter's work saw, that this machine heard, that this mechanism understood, that this wood, this iron, and these cords were possessed of will.	Кажется, что это живое существо, обладающее непонятной зловещей инициативой- можно подумать, что этот помост видит, что эта машина слышит, что этот механизм понимает, что это дерево, это железо и эти канаты обладают волей.
In the frightful meditation into which its presence casts the soul the scaffold appears in terrible guise, and as though taking part in what is going on.	Душе, охваченной смертельным ужасом при виде эшафота, он представляется грозным и сознательным участником того, что делает.
The scaffold is the accomplice of the executioner; it devours, it eats flesh, it drinks blood; the scaffold is a sort of monster fabricated by the judge and the carpenter, a spectre which seems to live with a horrible vitality composed of all the death which it has inflicted.	Эшафот - это сообщник палача. Он пожирает человека, ест его плоть, пьет его кровь Эшафот -это чудовище, созданное судьей и плотником, это призрак, который живет какой-то страшной жизнью, порождаемой бесчисленными смертями его жертв.
Therefore, the impression was terrible and profound; on the day following the execution, and on many succeeding days, the Bishop appeared to be crushed.	Итак, впечатление было страшное и глубокое; на следующий день после казни и еще много дней спустя епископ казался удрученным.
The almost violent serenity of the funereal moment had disappeared; the phantom of social justice tormented him.	Почти неестественнее спокойствие, владевшее им в роковой момент, исчезло; образ общественного правосудия неотступно преследовал его.
He, who generally returned from all his deeds with a radiant satisfaction, seemed to be reproaching himself.	Этот священнослужитель, который, выполнив любую свою обязанность, испытывал обычно радость удовлетворения, на этот раз словно упрекал себя в чем-то.
At times he talked to himself, and stammered lugubrious monologues in a low voice.	Временами он начинал говорить сам с собой и вполголоса произносил мрачные монологи.
This is one which his sister overheard one evening and preserved:	Вот один из них, который как-то вечером услышала и запомнила его сестра:
"I did not think that it was so monstrous.	-Я не думал, что это так чудовищно.
It is wrong to become absorbed in the divine law to such a degree as not to perceive human law.	Преступно до такой степени углубляться в божественные законы, чтобы уже не замечать законов человеческих.
Death belongs to God alone.	В смерти волен только бог.

By what right do men touch that unknown thing?"	По какому праву люди посягают на то, что непостижимо?
In course of time these impressions weakened and probably vanished.	С течением времени эти впечатления потеряли свою остроту и, по-видимому, изгладились из его памяти.
Nevertheless, it was observed that the Bishop thenceforth avoided passing the place of execution.	Однако люди заметили, что с того дня епископ избегал проходить по площади, где совершались казни.
M. Myriel could be summoned at any hour to the bedside of the sick and dying.	Каждый мог в любое время дня и ночи позвать епископа Мириэля к изголовью больного или умирающего.
He did not ignore the fact that therein lay his greatest duty and his greatest labor.	Он понимал, что это и есть важнейшая его обязанность и важнейший его труд.
Widowed and orphaned families had no need to summon him; he came of his own accord.	Осиротевшим семьям не приходилось просить его, он являлся к ним сам.
He understood how to sit down and hold his peace for long hours beside the man who had lost the wife of his love, of the mother who had lost her child.	Он целыми часами молча просиживал рядом с мужем, потерявшим любимую жену, или с матерью, потерявшей ребенка.
As he knew the moment for silence he knew also the moment for speech.	Но, зная, когда надо молчать, он знал также, когда надо говорить.
Oh, admirable consoler!	О чудесный утешитель!
He sought not to efface sorrow by forgetfulness, but to magnify and dignify it by hope.	Он не стремился изгладить скорбь забвением, напротив, он старался углубить и просветлить ее надеждой.
He said:-	Он говорил:
"Have a care of the manner in which you turn towards the dead.	- Относитесь к мертвым, как должно.
Think not of that which perishes.	Не думайте о тленном.
Gaze steadily. You will perceive the living light of your well-beloved dead in the depths of heaven."	Вглядитесь пристальней, и вы увидите живой огонек в небесах - то душа вашего дорогого усопшего.
He knew that faith is wholesome.	Он знал, что вера целительна.
He sought to counsel and calm the despairing man, by pointing out to him the resigned man, and to transform the grief which gazes upon a grave by showing him the grief which fixes its gaze upon a star.	Он старался наставить и успокоить человека в отчаянии, приводя ему в пример человека, покорившегося судьбе, и преобразить скорбь, вперившую взор в могилу, указав на скорбь, взирающую на звезды.