Отважный капитан - [37]

ПЕРЕД ВОЕННЫМ СУДОМ

В главную квартиру в Анхиало часто поступали письменные донесения, с тревогой сообщавшие о том, что капитан Мамарчев не сдержал данного обещания. Дибич Забалканский все еще верил и надеялся, что этот упрямый болгарин в русской военной форме осознает свое заблуждение и прекратит опасную агитацию. Однако надежды генерала не оправдались. В тот день, когда беженцы начали сниматься со своих мест, Дибичу поступило донесение, в котором Мамарчев именовался неисправимым и опасным бунтовщиком, наносящим русской дипломатии большой ущерб.

Генерал отдал грозный приказ:

— Приказываю немедленно разыскать капитана Мамарчева, арестовать его, отправить в Бухарест и предать военному суду!

Казачий отряд во весь опор пустился вверх по долине реки Камчии.

Близился вечер. Усталые обозы беженцев расположились биваком вдоль берега реки. В синем сумраке долины стоял неумолчный шум; время от времени слышался собачий лай, мычал голодный скот, блеяли овцы. Люди распрягали волов, разводили костры — вечера в горах были холодные, — закусывали наспех и ложились под открытым небом отдохнуть и поспать.

Окончательно убедившись в безуспешности своих попыток удержать людей, выходивших на опасный, неведомый путь скитаний, отчаявшийся Мамарчев решил уйти в Сливенские горы, связаться с разрозненными повстанческими отрядами и продолжить борьбу… Но не успел он тронуться с места, как с дороги свернул отряд всадников. Казаки неслись словно вихрь — позади них клубилось облако пыли.

В первое мгновение Мамарчев принял их за кавалерийский разъезд русских частей, но потом понял, что это отряд особого назначения. И это его весьма озадачило.

Пока он, с удивлением наблюдая за скачущими всадниками, строил всякие предположения, казаки приблизились и, внезапно рассредоточившись, окружили его. Капитан Мамарчев был ошеломлен. «Что это они задумали, эти люди? — спрашивал он себя. — Уж не собираются ли они меня арестовать?» Кольцо казаков сомкнулось, и издали отчетливо послышалась русская речь:

— Мы имеем честь говорить с капитаном Мамарчевым?

— Да, это я! Что вам угодно?

— По приказу его сиятельства генерала Дибича вы должны немедленно следовать с нами в Бухарест! Нам велено явиться в главную квартиру его сиятельства генерала Киселева и в установленном порядке передать вас ему.

Капитан Мамарчев сразу понял, что случилось: Дибич осуществил свою угрозу. Без всяких колебаний он повернул своего коня и гордо сказал:

— Поехали! Мне нечего бояться! Правда на моей стороне.

И казачий отряд, окружив капитана Мамарчева, вихрем понесся по пыльной дороге дальше на север. После нескольких дней почти непрерывной скачки, чуть не падая от усталости, всадники достигли Бухареста. Мамарчев был сразу же доставлен в главную квартиру, после чего он был взят под арест. Озадаченный неожиданным поворотом событий, брошенный в мрачную камеру военной комендатуры, Мамарчев, охваченный самыми тревожными мыслями, всю ночь глаз не сомкнул.

…Разрозненные гайдуцкие отряды в горах не дождались его. План восстания окончательно провалился. Как только эвакуируются русские войска, турки снова начнут бесчинствовать. Несчастная, окованная цепями Болгария опять остается одинокой…

Капитан Мамарчев видел обозы беженцев, детей, стариков. Он не переставал осуждать тех, кто покидал родную страну, осыпал их упреками, но отклика не было, его призывы оставались гласом вопиющего в пустыне.

Во время этих кошмаров, которые не давали ему уснуть, он видел и своих близких, разговаривал с женой, уверял ее, что он ни в чем не виноват и что скоро вернется в Сливен и заберет ее с собой?.. Но куда им теперь податься? Что они станут делать? Где найдут пристанище?

На следующий день рано утром он уже стоял у запертой двери гауптвахты, с нетерпением ожидая, когда его позовут.

Снаружи пробуждался большой город, слышалась неродная, чужая речь. И сердце его пронзила еще более острая, невыносимая боль. Болгария осталась где-то далеко за горами, за морями — словно в сказке!.. Увидит ли он ее снова? Доведется ли опять услышать сладкую родную речь?

Он постучал в дверь и прислушался. Где-то снаружи отдавались тяжелые, размеренные шаги.

— Эй, часовой, — крикнул Мамарчев, — подойди-ка на минутку! Я хочу что-то тебе сказать.

Часовой приблизился:

— Чего изволите?

— Нельзя ли немного приоткрыть окошко? Я тут задыхаюсь.

— Мне не велено, ваше благородие.

— Я не убегу.

— Не могу, ваше благородие.

Отдаляясь от двери, солдат сделал несколько шагов по притихшему двору и остановился в нерешительности. Правильно ли он поступил, не открыв ему окна? Может, это не по-людски? Кто он такой, этот офицер? Что он за человек? За что его задержали? Может, напился вчера и его подобрал на улице города комендантский надзор? Или проигрался в карты и учинил скандал? Каких только людей не бывает среди господ офицеров! И пьяницы, и картежники, и гуляки, и повесы… А все-таки надо бы ему помочь. Видать, плохо ему, раз просит…

И часовой снова подошел к двери.

— Ваше благородие! — позвал он арестованного. — Открыть я открою окошко, только вы не показывайтесь… Покуда господа спят, пускай побудет открыто.