Отважный капитан - [11]

Шрифт
Интервал

— Ну вот, Станчо, готово. Поздравляю тебя! — произнес наконец Мамарчев, поставив точку. — Тобой список волонтеров кончается.

— Спасибо тебе, браток, — ответил Станчо и отошел в сторону, сотрясая своей дубиной половицы.

Достав личную печать, на которой значилось: «1821 Буюклиу», Мамарчев приложил ее к нижнему краю бумаги. Все формальности были соблюдены.

— Ну вот, ребята, — сказал он, — отныне вы зачислены в армию Ипсиланти. Ежели у кого есть что спросить, спрашивайте, а то потом будет не до этого.

— Да все ясно как божий день! Пойдем бить турка… О чем спрашивать? Сунул в торбу краюху хлеба, копье па плечо — и вся недолга! Выходи, турецкая твоя вера! — заключил Станчо.

Все засмеялись, что вогнало Станчо в краску. Насколько он был высокий и крупный, настолько и стеснительный.

Через несколько дней болгарские добровольцы во главе с Мамарчевым присоединились к армии Ипсиланти. Георгий в черной шапке, с длинной саблей на боку гарцевал на белом коне перед строем волонтеров и радостно улыбался: скоро он снова будет драться с врагом за свободу порабощенных.

ПОСЛЕ ЗИМНЕЙ СПЯЧКИ

В то время, как волонтеры готовились к отправке в Грецию, чтобы сразиться там с турками, леса вокруг села Котел одевались в зеленый наряд. Подснежники давно отцвели и исчезли вместе со снегом. Среди кустарников показались стыдливые фиалки, наполнившие благоуханием весь лес. В ущельях и близ ручейков расцвел лесной василек; склонила головку жилистая чемерица — один из первых провозвестников весны.

Всюду было шумно и весело. В дубравах хлопотали дикие кабаны в поисках желудей и сладких кореньев, а на высокогорные поляны, покрытые чемерицей и папоротником, вышли стада овец, напоминавшие белые облака. По склонам разносился мягкий перезвон медных колокольчиков, на холмах заиграли кавалы[22].

Наступила весна.

В один из таких весенних дней знаменитый еркечский гуслар дедушка Станчо спускался по крутой горной тропинке в село Котел и, улыбаясь, разговаривал со своим медведем. Шел он босиком, с непокрытой головой, в ветхой, пестреющей заплатами сорочке на плечах, но на сердце у него было весело. Следом за стариком неуклюже топал медведь, позвякивая толстой ржавой цепью и фыркая время от времени. Медведь, весь обшарпанный, был такой же худой, как и его хозяин. От одного медвежьего уха осталась только половина, кожа на его лапах стала такой тонкой, что они напоминали стоптанные царвули. Да и неудивительно. Сколько исходил он дорог, сколько приходилось плясать на улицах и площадях под сладкозвучную гуслу дедушки Станчо!

Хозяин и медведь были неразлучны, как старые добрые друзья. Все делили поровну: и голод, и мучицу, достававшуюся им от бедняков, и собранные в лесах дикие груши. Медведь не сетовал на свою судьбу, хотя порой его охватывала тоска по вольной жизни. В такие моменты он оборачивался к старику с хищным ревом, дергал цепь и глядел на горные долины и пещеры, откуда его привели еще совсем маленьким и глупым медвежонком. Тогда дедушка Станчо, подняв перед ним дубину, начинал наставлять его:

— Послушай, Рашко, послушай, родной! Что это ты задумал? На кого решил меня оставить? Ну погляди на себя, какой ты чудной — ревешь, как малое дитя… Постыдился бы своих лет!

И Рашко тут же смирялся. Очень умное и сообразительное было животное. Ласковое слово оказывало на него такое же благотворное действие, как бальзам на рану. Если, к примеру, дедушка Станчо говорил ему: «Ну-ка, Рашко, покажи, как молодуха стыдится своего свекра», Рашко поднимался на задние лапы, передние подносил к морде и стыдливо кланялся. Если же дедушка Станчо говорил: «А теперь, Рашко, покажи, как сваляется пьяный в дым Цоню», Рашко тут же валился на дорогу и с ревом переворачивался с боку на бок, унося на своей бурой шкуре пуды пыли.

Многое умел делать Рашко: и плясал, и руку целовал в знак благодарности, и носил в передних лапах кринку, в которую крестьяне сыпали муку, сушеные сливы, орехи — кто что мог.

С ранней весны до поздней осени дедушка Станчо и Рашко обходили окрестности Котела, пели, плясали, кланялись, зарабатывая себе на пропитание.

В этом году старик с медведем изрядно наголодались, дожидаясь, пока закукует кукушка. Не случайно теперь, когда они спускались по тропинке в низину, все их разговоры сводились к тому, как они сегодня всласть поедят.

— Послушай, Рашко, послушай, родной, что я тебе скажу: всякие там баницы и жареные голуби, яичница со сметаной да баклава с толчеными орехами — все это не для нашего брюха; все это достается господам да их женам. Что и говорить, от варенной в рассоле курочки или подрумяненной индейки с капустой я бы не стал отказываться! Да и от козьей пастермы, и от солонинки, и от запеченного окорока… Э-эх, что ты понимаешь, мой мальчик! Увидел бы ты эту благодать — у тебя бы сразу слюнки потекли. Разве нет?

Медведь только посапывал позади старика. А старик до того размечтался, будто перед ними и в самом деле стол ломился от вкусных благоухающих яств.

— Ничего-то ты, Рашко, не знаешь! Вот мне доводилось быть в самом Стамбуле! Сено косил султану на его лугах. И белый хлеб пек — такие караваи вынимал из печи, что пар от них поднимался, как в поле туман. А до чего запах приятный! До сих пор эти караваи мне снятся. Эх, Рашко, что ты понимаешь, лентяй!


Еще от автора Камен Калчев
Новые встречи

В предлагаемом читателям романе, вышедшем в Болгарии в 1960 году, автор продолжает рассказ о жизни и труде рабочих-текстильщиков. Это вторая книга дилогии о ткачах. Однако по характеру повествования, по завершенности изображаемых событий она представляет собой вполне самостоятельное произведение. В русском издании вторая часть «Семьи ткачей» с согласия автора названа «Новые встречи».


Димитров: сын рабочего класса

Дело Георгия Димитрова огромно. Трудно все охватить в беллетризованной биографии. Поэтому я прежде всего остановился на главных событиях и фактах, стараясь писать ясно, просто, доступно, чтобы быть полезным самым широким читательским кругам, для которых и предназначена моя книга.Камен Калчев.


Пробуждение

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Генеральная проверка

В книгу современного болгарского писателя вошли романы «Огненное лето» и «Восстание». Они написаны на документальной основе и посвящены крупнейшему событию в истории революционной борьбы болгарского народа — антифашистскому восстанию 1923 года. Все персонажи романов — действительные исторические лица, участники и очевидцы событий, развернувшихся в Болгарии в 20-х годах. Книга предназначена для широкого круга читателей.


Двое в новом городе

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Софийские рассказы

В сборник рассказов Народного деятеля культуры Болгарии, лауреата Димитровской премии писателя Камена Калчева входят «Софийские рассказы», роман «Двое в новом городе» и повесть «Встречи с любовью».К. Калчев — писатель-патриот. Любовь к родине, своему народу, интерес к истории и сегодняшним будням — вот органическая составная часть его творчества. Сборник «Софийские рассказы» посвящен жизни простых людей в НРБ.Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.