Оттудова. Исполнение желаний - [41]

Я развела руками, извинилась за свое бессилие и пошла опять мыть руки. Когда я вернулась, товарищ клиент был уже одет и явно не торопился уходить. Может он хочет забрать свои деньги? Нет? Мужчина просил мой номер мобильника, на что я ответила категоричным отказом и демонстративно попрощалась. Усевшись в кресло и закурив сигарету, я почувствовала жуткую усталость и опустошенность. Бедные путаны, какой же горький хлеб вы едите, потому что зарабатывать, продавая тело и душу, можно только от полной безъисходности.

* * *

У Беззубки начались критические дни, поэтому Одвард свернул свое любимое дело и мы убрались восвояси. Ближе к вечеру Одвард привез жениха для Беззубки. Он был старше ее лет на пятнадцать и ниже почти на целую голову, но это не мешало ей кокетничать и с ускорением, залпом пить водку. Жених не отставал ни на стакан и одобрительно говорил раз за разом, весь вечер «шопа, грудь, бизда, шопа, грудь, бизда…», переплюнув тем самым знаменитую Элочку Людоедочку из легендарных «Двенадцати стульев» И. Ильфа и Е. Петрова, которая знала аж тридцать три слова.

Через два дня, после очередного будуна, жених дозрел, благодаря упорным заверениям Одварда об яркой сексапЫльности и загадочной извращенности Беззубки, и сделал предложение руки и сердца. Одвард ликовал! А Беззубке пришлось раскошелиться и отдать обещанные тридцать тысяч. Я думала, что ее кондрашка хватит, если она отдаст такие деньги, но дама оказалась «стойким оловянным солдатиком».

А потом она просветила меня, что в накладе не останется даже, если у них не срастется семейная жизнь. По годовой шенгеновской визе на севере Норвегии она заработает в статусе путаны намного больше, чем простой проводницей или вокзальной давалкой на родине. Поэтому игра стоит свеч и она будет охмурять своего Пэра по полной программе до получения разрешения на проживание в Норвегии.[5].

Отношение Одварда ко мне оставалось по-прежнему приятельским, его не мучили угрызения совести, он все также крепко спал и много ел. А я уже три дня испытывала моральный дискомфорт и не знала, как с этим бороться. Собравшись с духом, я попыталась объяснить мужу, что не осуждаю ни путан, ни их клиентов, – это их жизнь, – но свою жизнь я мечтаю прожить с семьей и на честно заработанные деньги. Одвард не возражал и тут же предложил поехать и перевести немного денег для детей.

Сестра по-прежнему жила у нас и ждала обещанного мужа «на блюдечке с голубой каемочкой». Каждый день, с новой надеждой на успех, в полном составе, мы выезжали к новому кандидату и также, в полном составе, уставшие, но пока не сломленные, возвращались домой. Видно, госпожа Удача устала и решила отдохнуть.

Сестра была на грани нервного срыва и истерично заявляла, что готова выйти замуж за любого – пусть то будет хоть инвалид, алкоголик, урод или идиот. А таких и было превеликое множество. Одвард вообще «успокоил» сказав, что восемьдесят процентов населения страны законченные шизофреники, алкаши, психопаты и извращенцы. Себя, конечно, он к ним не относил. А то бы получилось стопроцентное уродство нации.

Я подозревала, что Одвард хочет заработать на моей сестре, поэтому и придумывает небылицы даже на вполне приличных кандидатов, которые не хотят платить ему деньги. В конце-концов мы приехали к какому-то фермеру, который сразу дал Одварду калым, еще не видя невесты. Мы прошли в жуткий заброшенный дом, в котором воняло помойкой, по-всюду валялась грязная одежда и посуда, под ногами скрипела столетняя грязь. От чая мы дружно отказались, потому что испугались посуды, покрытой толстым слоем темно-желтого жира. Это был реально последний шанс для моей сестры. Но как ее оставить в этих антисанитарных условиях, да еще и с ребенком? Я, не долго думая, встала и сказала, что мы торопимся. Не каждый, даже совсем последний шанс бывает подходящим, увы.

Через день мы провожали сестру на Родину. Многочисленные подарки ей, родителям, ее подругам и моим детям немного притупили горечь неудачи и она старалась выглядеть спокойной. Муж, словно чувствуя свою вину, отдал ей последние деньги и тепло попрощался с ней, чем очень расстрогал меня. Я по-настоящему была ему благодарна за эту человечность и щедрость. Я с любовью успокаивала сестру и обещала ей, что со временем все получится и она обязательно будет счастливой, что надо дождаться СВОЕГО МУЖЧИНУ, а не размениваться на эпизоды…

Уже потом я узнаю, что сестра прогуляла все деньги с подругами и ничего не привезла моим детям и родителям, что в своем несостоявшемся браке она винила меня, и что это я ее заманила браком, а на самом деле хотела ее продавать. Более абсурдного оправдания своего неудачного замужества трудно придумать. Но для многих людей, чем абсурднее – тем правдоподобнее, а более простой и ясный вариант, что жениху очень не понравилась внешность невесты, не интригует, а поэтому не интересен. Конечно, кто хорошо знал меня, не поверили в этот бред. Но как же мне пережить очередное предательство? Или… пора привыкать?

* * *

У Одварда родилась новая идея, как стать миллионером. Он нашел нового сподвижника, у которого тоже была не норвежская жена, и такая же страсть к быстрой наживе. Молодая женщина из Балтии подчеркнуто высокомерно вела себя по отношению ко мне, считая меня человеком второго сорта. Всеми силами она пыжилась подчеркнуть, какая огромная пропасть разделяет нас, несмотря на то, что родились мы в Советском Союзе, а родной язык – русский. Я же чувствовала, что основное различие между нами заключается не в том, что я – из «азиопной, демократической» России, а она из «европеидной сверхдержавной» Балтии, – а в том, что у нас абсолютно противоположные жизненные ценности в духовной вертикали.