Отторжение - [29]
Она толкнет к нему эту тетрадку по скользкой столешнице – смотри сам. Могу отчитаться за каждый пенни. Он опять начнет сравнивать ее со своей матерью, а она будет удивляться, почему он давным-давно не бросил их с Салли и не ушел окончательно к своей дорогой мамочке.
И на этом арсенал беседы исчерпан. Опять молчание.
Рита так живо представляет эту вечернюю перепалку, что начинает злиться заранее. Главный лейтмотив злости: оставь же меня в покое, в конце-то концов… Посмотрела на аккуратные колонки цифр, поставила дату – 1 декабря 1949 года, а внизу написала:
Конец Недели Заветного Счастья.
Сделала из этих слов аббревиатуру КНЗС – и написала жирно, как приказ, с тремя восклицательными знаками:
Не думать!!! Р. К.
Когда-то они встретились на танцах в Хаммерсмит-Пале, двое с неправильными именами: Рида и Виталь. Двадцать один год прошел с тех пор. А теперь Рита в полном одиночестве переходит из комнаты в комнату, осматривает свое царство – тут надо вытереть пыль, там пора вымыть окна, снять влажной тряпкой кошачью шерсть с дивана. По лестнице с красной ковровой дорожкой (тоже надо бы почистить) поднимается в комнату Салли. Отсутствие дочери ощущается как присутствие. Как будто Салли оставила вмятину на их жизни, как оставляют вмятину на старом диване. Никого нет, а вмятина – вот она. Дочь все равно живет с ними, хоть и уехала.
Открыла платяной шкаф, поснимала плечики с платьями, жакетами и курточками Салли, посмотрела и повесила на место. По привычке пошарила по карманам. Какие-то бумажки, автобусный билет, в швах, как всегда, скопился неизбежный серый пушок. Аккуратно сложенное нижнее белье и чулки на полках, уютный запах нафталина. Коробка из-под обуви с фотографиями. Она совершенно про нее забыла! Присела на край кровати и вдруг заволновалась, будто получила таинственный и неожиданный подарок. Сняла крышку – снимки за несколько лет. Посчитала – ровно двадцать пять. Салли после танца, все еще в объятиях какого-то парня, Салли танцует, здесь Салли восемнадцать, а вот здесь девятнадцать, двадцать… разные прически, разные платья, но всегда смеющаяся. Или с особой, немного нервной улыбкой, которую почему-то всегда вызывает магниевая вспышка. Блестящие глаза, румяные щеки, счастливое лицо.
Салли с ума сходила от танцев. У нее было несколько излюбленных клубов, но она предпочитала те, куда пускали и иммигрантов. Там ей было веселее, там ее постоянно приглашали, никто не чурался ее оливковой кожи и черных волос, там за ней ухаживали и провожали домой. Рита мало что знала про интимную жизнь дочери, но нетрудно догадаться. Ну что скажешь – принцесса… Как будто смотришь фотографии из жизни какой-нибудь гламурной кинозвезды – какое все это имеет отношение к Рите, к будням, к бесконечным вопросам, которые ставит жизнь и требует немедленного ответа? Салли – чужой человек, живет чужой, неизвестной ей жизнью. Когда же, когда они так отдалились друг от друга? Рита раз за разом всматривалась в потное от танцев, счастливое лицо этой молодой женщины, ее дочери. Ей не нравится опасная близость тел Салли и ее кавалеров, даже думать про нее не хочется.
Мужчины…
Рита сняла очки. Подносила фотографии чуть не к самому носу и разглядывала по нескольку минут: а вдруг что-то осталось незамеченным, вдруг выпуклые линзы очков обладают свойством скрывать малоинтересные для них детали? Красивые маслянистые блики на перманенте… Салли всегда смотрит прямо в объектив, а мужчины, те, кто держит ее в объятиях, уставились на нее так, будто им достался экзотический трофей, будто не верят своим глазам – надо же, какая птица оказалась в моих руках…
Сложила фотографии в коробку, надела очки и спустилась в прихожую. Там, в шкафу, лежало наследство ее матери – ящик со швейными принадлежностями. Нашла ножницы, опять поднялась наверх и аккуратно, по контуру, вырезала всех партнеров Салли по танцам. Один за другим падали они на пол, покачиваясь в воздухе, как парашютисты. Наконец работа закончена, Салли осталась в гордом одиночестве на всех фотографиях, если не считать чьего-то белого носа на щеке или оставшейся руки на талии. Рита, довольная собой, сложила все снимки в коробку и поставила назад в шкаф. Аккуратно собрала с пола плоские мужские фигурки, спустилась вниз, положила ножницы на место, вышла во двор и выкинула всех мужчин в мусор.
Почему ей так важно было взять не первые попавшиеся ножницы, а именно ножницы матери? Вряд ли она смогла бы ответить на этот вопрос.
Вернулась в дом, и первое, на что упал взгляд, – конверт с имитирующей каллиграфический почерк надписью: Мистер и Миссис Коэнка. Впервые за два дня открыла. Да, их супружеские отношения удостоверены в районе Вуд-Грин, Миддлсекс, Лондон. Брак зарегистрирован 30 ноября 1949 года в конторе Энгфильд, в присутствии двух свидетелей. Жених – холостяк Виталь Коэнка (59 лет), невеста – Рида Блисс (50 лет). Фигурная сургучная клякса символизирует незыблемость союза.
Имена, как всегда, написаны неправильно.
Я РОДИЛАСЬ 29 апреля 1965 года, и с моим рождением объединились две линии людей, в чьем генофонде заложены все болевые и взрывоопасные точки человечества.
«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.
Повесть известного китайского писателя Чжан Сяньляна «Женщина — половинка мужчины» — не только откровенный разговор о самых интимных сторонах человеческой жизни, но и свидетельство человека, тонкой, поэтически одаренной личности, лучшие свои годы проведшего в лагерях.
Меня мачеха убила, Мой отец меня же съел. Моя милая сестричка Мои косточки собрала, Во платочек их связала И под деревцем сложила. Чивик, чивик! Что я за славная птичка! (Сказка о заколдованном дереве. Якоб и Вильгельм Гримм) Впервые в России: полное собрание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых! Многие известные сказки в оригинале заканчиваются вовсе не счастливо. Дело в том, что в братья Гримм писали свои произведения для взрослых, поэтому сюжеты неадаптированных версий «Золушки», «Белоснежки» и многих других добрых детских сказок легко могли бы лечь в основу сценария современного фильма ужасов. Сестры Золушки обрезают себе часть ступни, чтобы влезть в хрустальную туфельку, принц из сказки про Рапунцель выкалывает себе ветками глаза, а «добрые» родители Гензеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги.