Оттоманские военнопленные в России в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. - [3]
Любопытное авторское наблюдение: за всю войну российские военнослужащие так и не придумали какое-нибудь обобщающее оскорбительное прозвище оттоманским воинам. Турецких солдат чаще называли просто «турка». Иногда им давали прозвище «крот», но это было, скорее, проявлением уважения к противнику, поскольку турецкие солдаты на удивление быстро и качественно умели окапываться в боевой обстановке.
По утверждению В. В. Познахирева, русские люди очень дифференцированно относились к военнопленным, различая их по национальному и культурному признакам. Больше всего не любили пленных англичан, курдов и поляков. Природа нелюбви к полякам очевидна. Она — следствие многовекового противостояния двух народов и двух государств; следствие взаимной боли, причиненной в процессе долгого соперничества. В то же время россияне весьма симпатизировали египетским военнопленным Оттоманской армии. В них ценились высокая образованность, товарищеская взаимопомощь, подчеркнуто уважительное отношение к военной форме, отданию воинской чести и дисциплинированность в целом.
В издании есть сведения и о некоторых турецких военнопленных, оставшихся навсегда в России. география их судеб довольно широка, хотя сами судьбы детально проследить невозможно.
Уделив много внимания вопросу пребывания оттоманских военнослужащих в российском плену, автор нередко сообщает совершенно неожиданные сведения. в частности, неожиданными и совсем необъяснимыми кажутся сведения о том, что турецкие нижние чины, находясь в плену, проявляли огромную инициативу в оказании помощи населению при тушении пожаров. Причем выступали они в роли пожарных совершенно бесплатно и по личному желанию.
Небезынтересен и тот факт, что из 55 военнопленных, о которых есть документально подтвержденные сведения о том, что они отказались от возвращения в порту, 35 были офицерами. вероятно, во многом это связано с тем, что военнопленные-офицеры имели больше возможностей контактировать с местным населением, что, возможно, сулило перспективы большие, чем на родине.
Русско-турецкая война 1877–1878 гг. одновременно носила политический, экономический, национальный и религиозный характер. Она стала продолжением вооруженного противоборства, превратившегося в каком-то смысле в элемент национальной культуры как России, так и Турции. Как это ни парадоксально, разрушительное действие войны сочеталось с еще большим взаимопроникновением двух судеб — судеб Российской и Оттоманской империй. Обе государственные махины продвигались к своему краху, чтобы позже возродиться и продолжить сложный и многогранный процесс взаимоотношений. соседей по истории не выбирают.
Полторак Сергей Николаевич,
доктор исторических наук, профессор, полковник запаса
Введение
Моей дорогой супруге — Познахиревой Ольге Васильевне, с благодарностью за любовь, понимание и терпение
В истории вооруженного противостояния между Российской и Оттоманской империями война 1877–1878 гг. заметно выделяется своим на редкость скоротечным характером и, одновременно, беспрецедентными масштабами пленения военнослужащих противника. если говорить конкретнее, то за неполных 10 месяцев активной фазы названного конфликта во власти России оказалось свыше 113 тыс. османов[1], т. е. примерно столько же, сколько за все предыдущие войны между нашими державами вместе взятые (!), и едва ли не в два раза больше, чем за все годы Первой мировой войны (!)[2].
Тем не менее, военный плен периода 1877–1878 гг. никогда не привлекал к себе внимания ни дореволюционных российских, ни советских исследователей. и только в последние десятилетия это направление отечественной исторической науки наконец-то получило определенное развитие благодаря публикациям А. А. Аржаных, В. В. Белякова, Ю. А. Иванова, А. Л. Самович, А. В. Тихонова и некоторых других авторов[3].
Однако при всей безусловной значимости упомянутых работ, таковые не выходят за рамки журнальных статей и, как правило, носят региональный характер, что не позволяет составить целостного представления ни об условиях интернирования османов в Россию в 1877–1878 гг., ни, тем более, о порядке их эвакуации, репатриации и натурализации.
Настоящий труд призван до некоторой степени восполнить обозначенную историографическую лакуну. Его объектом выступают военнослужащие Оттоманской империи и приравненные к ним лица, которые в силу военных обстоятельств оказались во власти России В период с 12 апреля 1877 г. по 12 февраля 1878 г., т. е. с момента, когда части Кавказской армии, форсировав р. Арпачай и атаковав турецкие пограничные заставы, взяли первых пленных[4], и до того момента, когда на Балканском театре военных действий (ТВД) был совершен последний в ходе этой войны акт пленения военнослужащего противника.
Предметом исследования является режим военного плена, сформированный в России в конце 70-х гг. XIX столетия.
Поскольку в ходе войны Петербург крайне избирательно налагал правоограничения на подданных Турции из числа гражданских лиц, таковые не рассматриваются нами в качестве самостоятельного объекта исследования и упоминаются в работе лишь в связи с теми мерами, которые применялись к ним в целях обеспечения безопасности российского государства и его вооруженных сил, а также мирного населения на театрах военных действий.
В работе впервые в отечественной и зарубежной историографии проведена комплексная реконструкция режима военного плена, применяемого в России к представителям высшего командного состава оттоманской армии и флота в эпоху вооруженного противостояния между Российской и Османской империями. Хронологически труд включает в себя периоды Русско-турецких войн 1735–1739 гг., 1768–1774 гг., 1787–1791 гг., 1 806-1812 гг., 1828–1829 гг., 1877–1878 гг., а также Крымской войны 1853–1856 гг. и Первой мировой войны 1914–1918 гг. Используя документы 17 архивохранилищ бывшего СССР и около 300 опубликованных источников, автор приводит основные данные практически обо всех турецких высших офицерах, когда-либо побывавших в русском плену (104 человека) и, главное, раскрывает порядок и правила управления контингентом названых лиц, начиная с момента их пленения и заканчивая репатриацией или натурализаций. Книга адресована как специалистам-историкам, так и всем тем, кто интересуется проблемами военного плена и интернирования, а также прошлым российско-турецких отношений.
В работе впервые в отечественной и зарубежной историографии проведена комплексная реконструкция режимов военного и гражданского плена, применяемых в России к подданным Оттоманской империи в период Первой мировой войны и в послевоенные годы. На обширном материале, извлеченном из фондов 20 архивохранилищ бывшего СССР, и свыше 100 источников, опубликованных в Великобритании, Германии, США, Турции и других странах, воссозданы порядок и правила управления контингентами названных лиц, начиная с момента их пленения (установления над ними административного надзора) и заканчивая репатриацией или натурализацией.
Когда мир затаил дыхание…Прошло уже более 25 лет с окончания холодной войны, возраст целого поколения. Она началась более 75 лет назад, в 1944 — задолго до того как последние выстрелы Второй Мировой эхом разнеслись по пустошам Восточной Европы — с жестокой гражданской войной в Греции. Линии фронтов больше не рисуют, но они сохраняются в таких конфликтных зонах как Ирак, Сирия, Сомали и Украина. В эру массового производства АК-47 и ICBM, одной из таких горячих точек была Куба.Возможно, не с точки зрения потерь, а с точки зрения престижа и положения в мире, вторжение в заливе Свиней в 1961 г.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) — видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче — исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
Книга представляет собой исследование англо-афганских и русско-афганских отношений в конце XIX в. по афганскому источнику «Сирадж ат-таварих» – труду официального историографа Файз Мухаммада Катиба, написанному по распоряжению Хабибуллахана, эмира Афганистана в 1901–1919 гг. К исследованию привлекаются другие многочисленные исторические источники на русском, английском, французском и персидском языках. Книга адресована исследователям, научным и практическим работникам, занимающимся проблемами политических и культурных связей Афганистана с Англией и Россией в Новое время.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) – видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче – исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
1968 год ознаменовался необычайным размахом протестов по всему западному миру. По охвату, накалу и последствиям все происходившее тогда можно уподобить мировой революции. Миллионные забастовки французских рабочих, радикализация университетской молодежи, протесты против войны во Вьетнаме, борьба за права меньшинств и социальную справедливость — эхо «долгого 68-го» продолжает резонировать с современностью даже пятьдесят лет спустя. Ричард Вайнен, историк и профессор Королевского колледжа в Лондоне, видит в этих событиях не обособленную веху, но целый исторический период, продлившийся с середины 1960-х до конца 1970-х годов.