Оттоманские военнопленные в России в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. - [2]
Одна из особенностей книги состоит в том, что ценные размышления автора удачно сочетаются с важными фактами и обобщениями. например, поражает разброс российских регионов, в которых размещались турецкие военнопленные той, казалось бы, совсем небольшой войны. Военнопленные Оттоманской империи проживали если не в самих городах, то в пригородах таких городов, как Боровичи, Боровск, Великий Новгород, Витебск, Владимир, Вологда, Вятка (ныне — Киров), Гжатск, Гольдинген (ныне — Кулдига, Латвия), Данилов, Дерпт (ныне — Тарту, Эстония), Елисаветград (ныне — Кировоград, Украина), Жиздра, Калуга, Кишинев, Кострома, Кременчуг, Курск, Лихвин (ныне — Чекалин тульской области), Луга, Миргород, Митава (ныне — Елгава, Латвия), Могилев, Москва, Новая Прага (Кировоградская область, Украина), Одесса, Орел, Полтава, Псков, Ревель (ныне — Таллинн, Эстония), Рязань, Ростов-на-Дону, Симбирск, Тамбов, Тверь, Углич, Харьков, Херсон, Чернигов. И это далеко не полный перечень регионов, в которых турецкие военнослужащие находились в плену в 1877–1878 гг.
Развеивает автор и представление о национальной монолитности Оттоманской армии. среди ее солдат воевали далеко не только турки. В числе военнослужащих турецкой армии действовали албанцы, англичане, арабы, армяне, болгары, венгры, греки, египтяне, курды, лезгины, молдаване, немцы, поляки, румыны, русские, татары, черкесы, чехи, швейцарцы, а также представители других народов.
Представляет интерес и тот факт, что часть военнопленных уже побывала в российском плену еще в период крымской войны 1853–1856 гг. а один из плененных военнослужащих, будучи аскером, т. е. рядовым солдатом, которому на момент пленения было уже 70 лет, побывал в российском плену трижды, в том числе во время Русско-турецкой войны 1828–1829 гг.
Говоря о своеобразии Российско-турецкой войны 1877–1878 гг., нельзя не отметить, что она была войной, в ходе которой периодическая печать, особенно газеты, впервые проявили себя как эффективный инструмент влияния на массовое сознание. в частности, российские газеты красочно описывали многочисленные факты жестокого обращения оттоманских воинов с российскими военнопленными. Это в значительной мере влияло на отношение различных социальных групп россиян к турецким военнопленным и к войне в целом. Однако война, как и сама жизнь, очень противоречива. среди россиян было немало и тех, кто с симпатией и состраданием относился к турецким военнопленным, оказавшимся на чужбине. нередко российские женщины влюблялись в турецких военнопленных, вступали с ними в близкие отношения. случалось, что в результате такого сближения, если турецкие военнослужащие принимали православие, создавались семьи, появлялись законнорожденные дети.
В книге дается многоплановая характеристика турецким военнопленным. Отмечается, что в целом они вели себя в плену очень дисциплинированно. проявляли покорность судьбе, были лояльны по отношению к населению и к тем, кто их охранял, стойко переносили тяготы плена. историкам той войны неизвестно ни одного случая попыток побега турецких военнослужащих из российского плена. Это говорит о том, что российские власти делали многое для того, чтобы аскеры и офицеры не испытывали в плену каких-либо притеснений. нижние чины, как правило, содержались в условиях, соответствовавших необходимым санитарным нормам, питались не хуже, чем российские солдаты и унтер-офицеры. Что же касается турецкого офицерства, то все они снабжались российским денежным довольствием, что позволяло каждому офицеру Оттоманской армии полностью обеспечивать себя хорошим питанием и личными принадлежностями. не случайно, газеты писали о том, что когда наступило время возвращения военнопленных на родину, многие из них благодарили местных жителей, а господа офицеры даже наносили визиты вежливости тем офицерам и чиновникам, которые обеспечивали их стабильное пребывание в плену. Но во время чтения книги ни у кого из читателей, вероятно, не сложится впечатление, что российский плен был своеобразным курортом для пленных. Часть турецких военнослужащих заболевала, многие из них умирали. Медицинское обслуживание в России находилось на невысоком уровне. нередко лечением турецких военнопленных занимались их же медики, находившиеся в плену.
Кстати, каждый турецкий военный врач в то время получал ежемесячное денежное вознаграждение, которое было несколько выше, чем содержание российских генералов. Таков был стимул, позволявший не допустить развития инфекционных заболеваний среди военнопленных.
В книге обращено внимание и на то, что отношение российских солдат и офицеров к своему противнику было очень сложным. Разумеется, были ненависть, неприязнь, осознание культурной, национальной и религиозной «пропасти». но было и другое. Было понимание того, что противник сражается храбро, стойко и отважно. Турецкое офицерство воспринималось их русскими коллегами нередко как «бедовый народ». и было в этом немало уважения и приязни. А российские солдаты открыто восхищались талантами и смелостью маршала Осман-паши. Даже в шутку поговаривали, что «хотя он и нехристь», надо бы наградить его георгиевским крестом. В сознании многих российских нижних чинов в ходе боевых действий прочно засела мысль о том, что аскеры — такие же солдаты, как и они сами. При этом, что удивительно, болгарские единоверцы нередко воспринимались как воры и жулики.
В работе впервые в отечественной и зарубежной историографии проведена комплексная реконструкция режима военного плена, применяемого в России к представителям высшего командного состава оттоманской армии и флота в эпоху вооруженного противостояния между Российской и Османской империями. Хронологически труд включает в себя периоды Русско-турецких войн 1735–1739 гг., 1768–1774 гг., 1787–1791 гг., 1 806-1812 гг., 1828–1829 гг., 1877–1878 гг., а также Крымской войны 1853–1856 гг. и Первой мировой войны 1914–1918 гг. Используя документы 17 архивохранилищ бывшего СССР и около 300 опубликованных источников, автор приводит основные данные практически обо всех турецких высших офицерах, когда-либо побывавших в русском плену (104 человека) и, главное, раскрывает порядок и правила управления контингентом названых лиц, начиная с момента их пленения и заканчивая репатриацией или натурализаций. Книга адресована как специалистам-историкам, так и всем тем, кто интересуется проблемами военного плена и интернирования, а также прошлым российско-турецких отношений.
В работе впервые в отечественной и зарубежной историографии проведена комплексная реконструкция режимов военного и гражданского плена, применяемых в России к подданным Оттоманской империи в период Первой мировой войны и в послевоенные годы. На обширном материале, извлеченном из фондов 20 архивохранилищ бывшего СССР, и свыше 100 источников, опубликованных в Великобритании, Германии, США, Турции и других странах, воссозданы порядок и правила управления контингентами названных лиц, начиная с момента их пленения (установления над ними административного надзора) и заканчивая репатриацией или натурализацией.
Когда мир затаил дыхание…Прошло уже более 25 лет с окончания холодной войны, возраст целого поколения. Она началась более 75 лет назад, в 1944 — задолго до того как последние выстрелы Второй Мировой эхом разнеслись по пустошам Восточной Европы — с жестокой гражданской войной в Греции. Линии фронтов больше не рисуют, но они сохраняются в таких конфликтных зонах как Ирак, Сирия, Сомали и Украина. В эру массового производства АК-47 и ICBM, одной из таких горячих точек была Куба.Возможно, не с точки зрения потерь, а с точки зрения престижа и положения в мире, вторжение в заливе Свиней в 1961 г.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) — видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче — исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
Книга представляет собой исследование англо-афганских и русско-афганских отношений в конце XIX в. по афганскому источнику «Сирадж ат-таварих» – труду официального историографа Файз Мухаммада Катиба, написанному по распоряжению Хабибуллахана, эмира Афганистана в 1901–1919 гг. К исследованию привлекаются другие многочисленные исторические источники на русском, английском, французском и персидском языках. Книга адресована исследователям, научным и практическим работникам, занимающимся проблемами политических и культурных связей Афганистана с Англией и Россией в Новое время.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) – видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче – исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
1968 год ознаменовался необычайным размахом протестов по всему западному миру. По охвату, накалу и последствиям все происходившее тогда можно уподобить мировой революции. Миллионные забастовки французских рабочих, радикализация университетской молодежи, протесты против войны во Вьетнаме, борьба за права меньшинств и социальную справедливость — эхо «долгого 68-го» продолжает резонировать с современностью даже пятьдесят лет спустя. Ричард Вайнен, историк и профессор Королевского колледжа в Лондоне, видит в этих событиях не обособленную веху, но целый исторический период, продлившийся с середины 1960-х до конца 1970-х годов.