Отсутствие Анны - [48]

Уже уйдя глубже в чащу, она запоздало забеспокоилась за свои необутые ноги, но земля здесь была покрыта плотным моховым ковром, сухим и мягким. Кое-где виднелись кусты, усыпанные крупной черникой и неизвестными Марине ярко-красными ягодами. Кроны деревьев все гуще сплетались между собой. Кажется, лес был хвойным, но Марина никогда не видела таких деревьев прежде – ветви, покрытые мягкими, как у лиственниц, иголками, закручивались в упругие спирали, похожие на улиточный панцирь. Лунный свет был ярким, и в помощь ему то тут, то там замерцали зеленые пятнышки – они выглядели смутно знакомыми, но Марина не могла сообразить почему.

Лес все еще молчал – она тщетно напряженно вглядывалась в густоту ветвей впереди, вслушивалась в тишину, бьющую по ушам. До сих пор ни зверей, ни птиц – во всяком случае, пока. Это делало лес неестественным, неправильным… Вымершим? Вряд ли. Марина вдруг четко поймала идеальное определение: лес не выглядел вымершим, напротив. Он выглядел незаселенным – как будто в спешке кто-то забыл о такой мелочи, как лесные обитатели, или решил отложить ее до лучших времен. Лес был как недорисованная картина на подрамнике в мастерской художника – из тех, которые могут стоять у стены годами. Такие картины всегда удостаиваются комплиментов редких посетителей мастерской. Услышав их, художник с довольной снисходительностью поглядывает на холст, но, стоит посетителю уйти, тут же забывает о нем надолго, может быть, навсегда.

Туман, было притихший, теперь снова проявил себя – медленно, как змея, он заструился по земле, коснулся Марининых ног, и она невольно вздрогнула. Ощущение было такое, как будто ее омыли теплым молоком. Сразу вслед за ощущением явилась музыка – негромкая, печальная. Марина попыталась вспомнить, не слышала ли она такой мелодии прежде, но не сумела.

– Эта музыка, – сказал человек, вышедший из-за деревьев, – музыка, которая всегда приходит вместе с туманом…

Он явился так просто и естественно и говорил так спокойно и тихо, что Марина не успела испугаться.

Человек был немного выше ее, очень бледен и темноволос. Его усы были аккуратно подстрижены, а наряд, черный от манжет рубашки и до пыльных ботинок, казался старомодным. Он улыбался, но в его улыбке было что-то по-настоящему трагическое; от одного взгляда на нее Марина почувствовала, как приподнимаются тонкие волоски на шее и руках. Было страшно взглянуть этому человеку в глаза, но она не удержалась. Ничего особенного не произошло – глаза оказались большими, карими и очень печальными.

– Здравствуйте, – сказала Марина, не зная, что еще сказать, и чувствуя, как последняя связь с реальностью рвется и улетает прочь, как воздушный шар, в черное, изрезанное звездами небо. – Красивая музыка.

– О да. – Человек кивнул учтиво, но думал явно о своем. – Очень красивая, полагаю. Давно вы здесь?

– Я… Кажется, с полчаса. А вы?

От простого вопроса его лицо вдруг исказилось, и у рта пролегла еще более горестная складка:

– Я… Не уверен. Не уверен, что помню. – Он сощурился, явно изо всех сил пытаясь вспомнить – и терпя неудачу. – Должно быть, с самого начала.

– С самого начала? – Она запнулась, тряхнула головой, надеясь, что это поможет ей собраться. Туман наползал, музыка звучала все вкрадчивее, и Марина почувствовала, что ее клонит в сон. Что будет, если она уснет в этом сне? Она ощутила в горле комок подступающей паники и торопливо заговорила: – Послушайте, я ищу девушку шестнадцати лет, темноволосую, Аню… Анну. Я легла под кровать… Господи. – Она потерла виски, прерывисто вздохнула. – Я понимаю, как это звучит, но я легла под кровать, как она, и вот… Я здесь. Мне нужно найти ее. Вы знаете, где она?

Некоторое время он молчал, размышляя. Его лицо оставалось спокойным на протяжении всего ее сбивчивого, безумного монолога, но она успела заметить – или ей показалось, что успела, – как на самом дне его глубоких грустных глаз вспыхнул огонек при звуке имени Анны. В этот миг он тут же прикрыл глаза, как будто гася этот огонек ресницами, и вот бледное лицо снова стало спокойным – как лесное озерцо, по которому прошла секундная рябь.

– Я не знаю, где она, но… Я полагаю, если вы должны разыскать ее, то так и будет. Видите ли, здесь происходит только то, что должно случиться. Ни больше ни меньше. Если Анна захочет, чтобы вы ее нашли… Вы ее найдете. Мне хочется верить, что так все работает здесь…

– Здесь – где? – Она обещала себе не перебивать его, но не выдержала. – Где мы? Что это за место?

Он вдруг заметно оживился и рассеянно погладил туман, льнущий к его ногам.

– О, как славно, как любезно, что вы об этом спросили. Видите ли, здесь бывает не с кем поговорить, а у меня сложилась своя любопытная гипотеза по поводу этого места.

Он легонько толкнул ногой туман, дружески, как заигравшегося пса, и тот послушно поплыл прочь, унося с собой музыку и навеваемую ею сонливость. Марина ощутила, как силы возвращаются к ней, и приободрилась.

– И какая?

– Я полагаю, что это загробный мир, – охотно пояснил незнакомец.

Вдруг стало холодно. Марина нервно дернула плечом, крепко обхватила себя руками. Теплее не стало.