Отсутствие Анны - [44]

– Они не перестали быть личностями оттого, что взяли его в руки.

– Личностями! – Кажется, Марина закатила глаза, но вспоминать об этом сейчас не хотелось. – Нужно сначала сделать что-нибудь, чтобы стать «личностью». Знаешь, стать кем-то, что-то из себя представлять. Не только веселиться на родительские деньги. И раз уж ты сама сказала это – перестали. Наркоманы – не личности.

– Вот как?

– Да, вот так. По-твоему, быть личностью – это значит выносить из дома вещи, чтобы купить дозу? Ну, так у меня для тебя плохие новости, это куда сложнее.

– Ну, послушай тебя, так ни я, ни кто-то из моих «одноклассников» личностью никогда и не являлся, и не смог бы, как бы ни старался. А если наркоман сам зарабатывает себе на жизнь и наркотики, он как, личность или все равно уже нет? Или еще нет?

– Я не собираюсь вступать в дебаты…

– Конечно, как всегда.

– А почему эта тему тебя вообще так взволновала? Кто-то из твоих друзей что, употребляет? – Она споткнулась на слове «друзья».

Аня фыркнула:

– Ну что ты, мама. Конечно нет. Никто из моих друзей, – она сделала акцент на том же слове, – никогда в жизни не стал бы употреблять наркотики. Они все – сознательные молодые люди, мечтающие поскорее начать зарабатывать деньги, чтобы поскорее стать наконец личностями. Как и я, разве ты меня плохо знаешь? Да что друзья? Все мои одноклассники…

– Аня, угомонись… – Кастрюля в очередной раз опасно накренилась, и Маринин голос тоже накренился, зашатался, готовый сорваться вниз. Уголки губ Ани приподнялись – совсем чуть-чуть, но заметно, как будто она радовалась тому, что в очередной раз сумела вывести Марину из себя. Может, она действительно радовалась?

– Никто из них не знал, что Ира принимает наркотики, – тихо сказала Аня, убирая наконец ногу от кастрюли, как будто снимая Марину с крючка.

– Из «них»?

– Угу. – Она соскользнула со столешницы с каким-то новым, не свойственным ей раньше изяществом. – Я знала. По ней было видно – любой дурак мог бы заметить, если бы кому-то было дело. Бледная кожа, дрожащие руки, одежда с длинным рукавом даже в жару, расширенные зрачки…

– Избавь меня от подробностей. Если ты действительно понимала, что Ира в беде, почему же ты тогда никому?..

– Кому? – эхом отозвалась Аня, сгребая из миски на столе горсть орешков. – Но, если бы и было, кому… Стоит ли грустить? Мама, ведь она даже не была личностью.

– Не передергивай мои слова, пожалуйста. Я имела в виду, что…

Но Аня уже вышла из кухни – по пути она уронила пару орехов, и до отъезда они лежали на кухонном кафеле, недобро поблескивая лаковой кожурой, как пара недобрых, темных глаз.

Теперь она смогла наконец собрать весь список Ани целиком.

1. Гофман

2. «Хазарский словарь»

3. «Страшные рассказы», Э. А. По

4. «Лирика в 1 т.», Э. А. По

5. «Алиса в Зазеркалье»

6. «Дом, в котором…», М. Петросян

7. «Питер Пэн и Венди», Барри

8. «Последняя битва»

9. «Волхв», Фаулз

10. «Поворот винта», Генри Джеймс

11. «Сто лет одиночества», Маркес

Ища на полках шкафа оставшиеся книги из списка, Марина чувствовала, как легкая дрожь гуляет по коже туда-сюда, как трясутся руки.

Найти остальные книги оказалось не так просто, как она ожидала. В списке значился «Гофман», и в шкафу она обнаружила четыре его книги – «Песочного человека» в темном переплете, «Житейские воззрения кота Мурра», выглядевшие новехонькими, «Ледяное сердце», совсем тонкую книжку с картинками, и еще одну, из той же серии, «Щелкунчика и мышиного короля». А она и не помнила, что «Щелкунчика» написал Гофман.

Потом она долго искала «Хазарский словарь» на полке со словарями и энциклопедиями, пока случайно не обнаружила его полкой выше. Кажется, когда-то она помнила, что это роман сербского писателя Павича, но давно забыла.

Марина вернулась со своей добычей на кухню, сварила кофе – он ей пригодился.

«Хазарский словарь» был не таким большим, как «Сто лет одиночества» или пресловутый «Дом, в котором…», поэтому Марина подумала, что справится быстро, но это впечатление оказалось обманчивым. То и дело она не удерживалась, соскальзывала в текст и увязала в нем, но не из-за его интересности, наоборот. Если где-то и была «топь», то здесь, под этой обложкой – трясина так и затягивала в целые абзацы околесицы, красивых слов, лодок и принцесс, хазар и дьяволов…

«Если кто-нибудь сейчас спросит меня, к чему столько игры, отвечу: я пытаюсь родиться заново, но только так, чтобы получилось лучше».

Она отложила книгу в сторону с облегчением.

Нужным ей из «Страшных рассказов» Э. А. По оказался рассказ «Сердце-Обличитель» – буква «о» была обведена прямо в названии, и это была уже вторая «о» в ее списке. Марина решила передохнуть, но вместо этого, поддавшись порыву, прочитала рассказ целиком. Как и «Хазарский словарь» до того, рассказ вызвал у нее только недоумение. Марина подумала, что раньше людей было куда проще напугать, если это считалось страшной историей. Она вспомнила, как шла за прямой спиной своего провожатого в глубину холодного коридора морга, вспомнила запах, который легко, очень легко воскресал теперь в памяти. Возможно, она могла бы попробовать написать собственную страшную историю. Но в ней не будет отрубленных ног и рук или трупов, спрятанных под половицами.