Отступники - [15]

— Это мое дело, — сказал Вежливый гладким как лезвие кинжала голосом. — Я понимаю ваши чувства, но не дам напрасно расходовать такой материал. Это совершенно ни к чему. Я неглупый человек и давно научился называть смертям цену. Этот малыш вам не по карману Ритор, даже если вы перетрясете все ваши сундуки. Это я заявляю вам официально и единственный раз. Если вы продолжите настаивать, я вынужден буду пойти на крайние и очень нежелательные для всех нас меры. Считайте, что компенсируете часть моих неоправданных затрат. Весьма значительную часть.

Некоторое время держалась тишина неприятных впечатлений, словно каждый пытался оценить мою смерть. Похоже, у Вежливого здесь тоже были свои люди, потому что я ощутил слабую, но сосредоточенную атмосферу пересеченных взглядов и ползущих к рукоятям пальцев.

Мне снова становилось дурно. Ребра жгло мерзкой лихорадочной болью, которая означала воспаление. Вообще у меня было интересное положение, которое уже перерастало трагико-романтические метафоры с капканом и волком отгрызающим себе ногу, чтобы уйти от заливистых гончих. В лучшем случае я мог быть трофеем, чья суть украшать стену или пол. В худшем — меня банально придавали смерти в запале братской скорби. Это опять же ущемляло мое самолюбие, и я вдруг, неожиданно для самого себя, настолько рассвирепел, что у меня из носа брызнула кровь. Я не выдержал и открыл глаза.

Я лежал на низком ложе, видимо на скамье, и видел только черную гладь его плаща, движимую матовыми колыхающимися волнами. Капюшон был отброшен назад. Каштановая грива плотных здоровых волос застилала складки воротника и наполняла мешок капюшона.

— Парню тоже нужен лекарь, — сказал Вежливый в деловом порядке кому-то из своих. — Перевяжите ему все, что кровоточит… Ритор, Ритор, друг мой, — он уже брал инициативу в свои руки, возлагая их на плечи неожиданно могучего мужчины в свободных серых одеждах, которые поглощали фигуру человека и оставляли дорожный камень с округлой светлой головой покрытой черным ежиком волос. — Стоит ли искать препоны нашему сотрудничеству? Ах, молодо-зелено, мы с вами оба изумительно некомпетентны в действительно интересных делах. Насолить Авторитету, кое-что взять, кое-что подвергнуть сомнению — это нам более-менее еще удается. А вот бомбы… Эти наши смешные системы стенографии, наши нелепые позывные, неуклюжая конспирация, провальные явки. Помилуй Первый, разве я смею обвинить вас? Мы еще очень мало знаем о дне завтрашнем, чтобы быть неуязвимыми в дне сегодняшнем. Как и этот малыш. О-хо-хо, Ритор, когда я был молод, как этот мальчишка и мне нужно было самоутвердиться, я тоже совершал неожиданные поступки. Бросьте, зачем он вам? А вот у меня есть план. Жестокий и изощренный, Ритор. Религия Зверя, — не при вас будет сказано, — еще содрогнется от ударов этого парня.

— Верно ли это? — спросила скала, слегка шевельнувшись.

— А как же! — воскликнул Вежливый умеренным тоном. — Это глина, дорогой Ритор. До этого из нее лепили нечистые пальцы Гротеска, и вот к чему это привело: парень убил хороших людей, сам на последнем издыхании и ради чего? Ради того, чтобы кто-то в этой проклятой гробнице мог сказать Автору, что Незримым удалось разгадать очередной зловещий заговор, подтачивающий его власть? Чушь, разве стал бы я расходовать бомбу на этих проходимцев? И так постоянно: смерть, отчаянье, страх, разрушения. И все от извращенного властолюбия и бюрократической непроходимости. Парень был куклой, но я обрежу нити кукловода.

— Что ж, — вымолвила скала глубокомысленно, и со свистом втянула воздух через квадратные ноздри. — Если следовать подобной логике, можно было бы миловать многих смертников. Но я все же виноват перед вами и считаю ваше желание если не справедливым, то оправданным. Вороненок ваш.

— Мастер Ритор! — вперед подался громила, который первым оспорил мою судьбу. На него тут же, как арбалетные гвозди нацелились глаза невыразительных личностей, тонущих в тенях. Кто-то в высоких сапогах заслонил мне картину и накинул на голову край плаща, которым я был укрыт. — Я не могу позволить Незримому уйти! После того как погибла Саша… А Меф, вспомните Мефа! Вегаса! Они не встают у вас перед глазами?! Вы хоть знаете, что я сейчас чувствую?! Прекрасно знаете! И идете на поводу у этого льстивого подонка, этого сладкоголосого короля уличной нечисти! Я убью вороненка сам… — заскрипели ножны.

Что-то коротко и остро свистнуло. Тело упало не сразу, перевалившись через подкосившиеся колени. Кто-то попятился назад, шаркая подошвами.

— Теперь, — сказал Вежливый, искаженным от ярости голосом, напоминающим шкворчание быстро испаряющейся воды, — вы не должны мне ничего, дорогой Ритор. Как торговец я мог бы сдержаться, но не как джентльмен: честь дороже денег.

— Я понимаю, — мгновенно откликнулась скала, на которую явно попали кровавые брызги. — Прошу прощения за этот бессмысленный выпад. Пойдемте… Пойдемте. Нам все же нужно многое обсудить.

— С радостью, — Вежливый уже улыбался заново отполированным голосом. — Выпьем немного вашего коллекционного, с плесенью на бутылках. Никак не могу заставить собственные запасы заплесневеть. А ведь, похоже, именно в плесени секрет этого забытого человечеством вкуса. Иначе я даже не знаю…