Отступница - [72]

Я почувствовала, как выросло мое самосознание, особенно тогда, когда Хассим взял на работу одну марокканку из Дюссельдорфа, которая стала заведовать рестораном. У этой женщины было столько энергии и мужества, что вскоре уже ни один из коллег-мужчин не решался возражать ей.

В самом начале один здоровенный араб, выражая мнение сотрудников, нагло сказал ей прямо в лицо:

— Слушай, ты, у меня нет ни малейшего желания, чтобы мной тут командовали бабы. Если хочешь корчить из себя начальника — убирайся назад в свою Германию. А тут решаем мы, мужчины.

Он еще не закончил говорить, как эта новенькая из Дюссельдорфа привстала на цыпочки и влепила ему такую пощечину, что он от удивления разинул рот.

Мы замерли в ожидании и молчали. Что сейчас сделает мужчина? Мне было ясно, что идет борьба за власть, и речь шла не об этих двух особах, а о принципе. Окажется ли эта женщина в состоянии противостоять мужчинам? Или же потерпит поражение, как многие до нее?

Ответ на вопрос пришел скоро. У официанта рот так и не закрылся. Он удалился с глупым выражением лица и отпечатком ладони на щеке. Мне кажется, он даже извинился. И стало ясно, кто здесь победил: женщина из Германии.

Мне казалось почти чудом то, как быстро эта новенькая завоевала всеобщее уважение. Она не отступила, а с успехом защищала свою позицию. И я решила, что буду такой, как она.

Своих коллег я любила. У всех была своя нелегкая судьба. Наша уборщица туалетов, Хадда, например, в одиночку зарабатывала деньги, чтобы прокормить троих детей, после того как у нее умер муж. У нее была самая противная работа в нашем ресторане, потому что она с обеда до закрытия ресторана, до пяти утра следующего дня, должна была содержать туалеты в чистоте. Наши посетители пили очень много и блевали в туалетах. Целыми ночами Хадда занималась тем, что убирала свинство за нашими гостями. Но она никогда не теряла своего достоинства. С гордо поднятой головой она приходила на работу. С гордо поднятой головой она уходила домой. Я очень восхищалась Хаддой.

У Рено, другой моей коллеги, была иная проблема. Она жила за городом и каждое утро добиралась на работу автобусом. А жила она с матерью и братьями, безработными и непутевыми. Они пили, курили гашиш и, обкурившись, избивали мать и сестру.

И, несмотря ни на что, Рено была жизнерадостным человеком. Когда мы утром готовили ресторан к приходу посетителей, мы вместе пели песни Наджат Аатабу, знаменитой берберской артистки. Нашей любимой песней был хит Аатабу «Джен ай маре!» — «Мне надоело!», в котором она критикует наше общество, где доминируют мужчины. Она сняла чадру и своим несравненным голосом призывала женщин прекратить терпеливо выносить все на свете. Ее песни бойкотировались государственным радио, но на рынках страны продавались миллионы ее кассет.

Рено позже влюбилась в молодого человека из Касабланки, который хотел на ней жениться. Однако ее мать не дала согласия на это.

— Если ты бросишь меня одну с твоими недоумками-братьями, я прокляну тебя навеки! — угрожала ей мать.

Рено, тем не менее, продолжала встречаться со своим молодым человеком, но тяжесть проклятия легла на нее. Когда она в конце концов тайно вышла замуж, то через несколько месяцев у нее обнаружили рак груди.

Я уже давно обратила внимание на то, что моя коллега всегда прижимает руку к груди, когда по утрам бежит с автобусной остановки на работу.

— Рено, — сказала я ей, — что-то не так. Сходи к врачу.

— Ой, ладно, — ответила она, — ничего там нет. Жизнь слишком коротка, чтобы отягощать ее заботами.

На самом деле ей, как и многим бедным людям в Марокко, не по карману были визиты к врачу. Она пошла в больницу лишь тогда, когда никакое лечение уже не могло спасти ее.

Вскоре после этого она умерла. Мне кажется, что она просто была больше не в силах выносить давление своей семьи.

Шейх

В декабре один посетитель из Кувейта несколько дней наблюдал за мной, а потом обратился ко мне прямо.

— Извините, — сказал он, — я не собираюсь ходить вокруг да около. Но вы мне очень нравитесь, нравитесь так, что я хотел бы просить вашей руки.

— Простите? — переспросила я. Мужчина говорил по-арабски с каким-то странным акцентом. Может быть, я ослышалась?

— Я хочу на вас жениться, — повторил мужчина.

Я внимательно посмотрела на него. Он был молод, наверное, лет двадцати шести, несомненно, с Ближнего Востока, хотя на нем были джинсы и рубашка, а не кафтан и головной платок. Я была невысокого мнения о мужчинах из Утренней Страны, потому что они и их деньги способствовали распространению проституции в Агадире. Всему, что у них дома было запрещено, они вовсю предавались в нашей стране. Они покупали себе самых красивых девушек, и у меня болела душа, когда я видела, как эти мерзкие старики щупают девочек и приглашают их в свои лимузины, чтобы отвезти на какие-то свои тайные виллы и позабавиться там с ними.

Однако у этого молодого человека, стоявшего передо мной, была симпатичная улыбка. Я заговорила с ним. Как оказалось, он у себя на родине работал полицейским. В Марокко он проводил отпуск. По всей видимости, он еще и подыскивал себе жену. Во всем арабском мире распространено мнение, что самые красивые женщины живут в Марокко.