Отрыв - [11]

Незадолго до даты отлёта мне устроили серию испытаний - разных, и на тренажёрах, и в воздухе. Мосина не было - полковник не задержался на Чайке - зато заглянул поприсутствовать его заместитель, подполковник Зелинский. Посидел минут пятнадцать в тренажёрном зале, перекинулся парой слов с Дибом и Киршем, подольше поговорил с Никифоровым; дал "добро" на мой выпуск, даже не дождавшись результата испытаний реальных - и с недовольным видом удалился. Вслед за ним заспешил куда-то и Диб - надо полагать, оформлять документы. Так что на площадку меня отправляли двое: Никифоров, да почему-то постеснявшийся уйти Кирш. И всё равно старик погонял меня от души - наверное, просто не умел иначе.

Перед офицерами я предстал мокрым, как мышь, но довольным. Летал на истребителе; задания Никифорова отнюдь не были простыми - каждое как вызов даже не моему умению, скорее самообладанию, точности, чёткости. Старик знал, как заставить меня выложиться на все сто - и заставил. Зато я не сомневался - и гордился своей уверенностью - что он не найдёт, к чему придраться. При всей его дотошности не найдёт.

Он все же нашёл. Не к исполнению, правда. Ему не понравилась моя довольная рожа.

- Чему радуешься, дурак, - прошипел Никифоров с такой искренней, такой натуральной злобой, что я уставился на него ошарашенно. - Игрушки все тебе. Цацки. Ни-че-мушеньки я тебя не научил.

- Мясо, - неожиданно сказал Кирш, скривив губы в обычной своей брезгливой гримаске. - Просто мясо. Шлёпнут на первом вылете. Не о чем говорить.

И он вышел, напоследок раздражённо передёрнув плечами.

- Во, слыхал? - кивнул майор на захлопнувшуюся дверь. - Оценку свою слыхал?

Никифоров погрозил мне поднятым вверх указательным пальцем и громко повторил:

- Мя-ясо.

Встряхнул всклокоченной более обычного шевелюрой, опустил голову.

- Все з-зря.

Я вдруг понял, что инструктор, мягко говоря, нетрезв. Очень мягко говоря. Если по-простому - пьян в доску. И это Никифоров.

Чёрт побери.

Так они тут с Киршем на пару наливались, пока я там в воздухе из кожи вон лез, чтобы старику угодить?

Я спросил:

- Что я сделал не так?

Майор махнул рукой.

- Помолчи лучше.

Но меня уже несло:

- Нет, вы объясните. Я плохо летал? Не сдал экзамен? Так скажите, в чем ошибся. Или...

- Заткнись! - рявкнул вдруг Никифоров, будто на брехливую, лающую не по делу собаку.

И добавил:

- Щенок.

- Разрешите идти? - произнёс я после паузы.

- Остынь и сядь.

Я сел. Постарался свернуть шею некстати поднявшей голову обиде.

Попытка не удалась.

Глупо, в самом деле. Не ребёнок ведь уже. И вообще, не время и не место.

А летал я все равно хорошо.

- У Кирша сын погиб, - сказал Никифоров. - На Варвуре, месяц назад. Кирш молчал, никто не знал, даже я. А сегодня вот проговорился, не выдержал. И ты тут... вваливаешься со своей... рот до ушей. Щенок мокрогубый. Тот тоже, мать... Энтузиаст хренов. Кирш хотел его от армии отмазать, к Мосину уже подходил. Полковник обещал похлопотать. А пока папаша суетился, сынок добровольцем вызвался. Обалдуй... ума нажить не успел ещё... И вот. Недели не повоевал.

- Летун?

- Кто, сын? Нет, какое там... Срочник, пехота. Выпихнули на передовую после двухмесячной учебки. Чему научить-то успели... Строем ходить разве что... Лучемёт, может, показали, с какой стороны держать. Уроды. Выставляют пацанов. Вас, штрафников, - ладно, хоть есть за что вроде как... А тех? По девятнадцать лет хлопцам... Патриоты, мать их.

- Я сожалею.

- Киршу так заявить не вздумай. А то услышишь в ответ... малоприятное что-нибудь. Жалетель тоже... мать твою...

- Пал Константиныч...

- Иногда, бывало, я переживал, что семьи не завёл. А иногда вот... - Никифоров вздохнул. - Думаю, все к лучшему. Какой, к чёрту, из вояки семьянин? Мотаешься, как... И только сюрпризы получаешь. Те ли, иные. Но все паскудные почему-то.

Майор потряс головой, прихлопнул по столу широкой ладонью.

- Ладно, закончили с лирическими отступлениями. Теперь вот что. Насчёт испытаний этих... Да ты уж понял, наверное. Мосин оставил вполне конкретные указания, так что мог бы и не выкладываться сегодня. Чистая формальность. Бумаги у Диба уже оформлены, небось, - Никифоров хмыкнул. - Между прочим, я подписывать не хотел. Ну, что волчонком глядишь? Не хотел, ага. И не подписал бы, если бы от этого хоть что-то зависело. Но тут... В общем, транспорт будет через два дня. Завтра ляжешь в лазарет, вживят там тебе... Впрочем, это Диб пусть рассказывает. Короче. Летать ты, парень, можешь. Воевать... Научишься, если бог даст... А я - что осилил, то сделал.

Признание старого пилота, что летать я могу, должно было бы прозвучать для меня музыкой. Я ждал этого с той минуты, как мы впервые вместе поднялись в воздух. Я даже мечтал об этом - тем сильнее, чем лучше узнавал Никифорова, хитрого и чертовски талантливого летуна, зверски скупого на похвалу. Но сейчас... Сейчас это более походило на пьяный трёп.

- Пал Константиныч, до моего отлёта... мы не будем заниматься?

- Ты что, не понял? - удивился летун. - Всё, парень. Всё! Я умываю руки. Как этот, как его... Забыл. Неважно. В общем, попутного ветра, и... Короче. Кру-у-гом, ша-агом марш!