Отрицательное поведение потерпевшего и Уголовный закон - [66]
Н. Н. Паше-Озерский, разделяющий данную позицию, писал: «Превышение пределов необходимой обороны ввиду ее несвоевременности не связывается с существом самого понятия обороны. В самом деле, “преждевременная” оборона не будет еще обороной необходимой… А так называемая “запоздалая” оборона уже не будет необходимой…»[419].
На наш взгляд, в тех случаях, когда опасность посягательства не была еще наличной (преждевременная оборона), нельзя говорить ни о возникновении права на необходимую оборону, ни о превышении ее пределов. Спорным представляется вопрос об эксцессе обороны тогда, когда преступное посягательство имело место в действительности, но преступник уже прекратил нападение: опасность миновала или преступный результат уже полностью осуществлен. По мнению некоторых авторов, «в этих случаях при определенных условиях можно говорить о превышении пределов необходимой обороны»[420].
Но Пленум Верховного Суда СССР данные условия не указал. В своем постановлении он лишь отмечает: «Действия оборонявшегося, причинившего вред посягавшему, не могут считаться совершенными в состоянии необходимой обороны, если вред причинен после того, как посягательство было предотвращено или окончено и в применении средств защиты явно отпала необходимость. В этих случаях ответственность наступает на общих основаниях»[421].
Как нам представляется, эксцесс обороны по своей природе исключает несвоевременность. Но при этом необходимо учитывать как объективные обстоятельства, так и субъективное восприятие обороняющимся действий посягающего.
Понятие чрезмерной обороны является очень сложным, по-скольку для того, чтобы правильно решить вопрос о наличии или отсутствии эксцесса обороны, необходимо учитывать конкретные обстоятельства каждого случая в их совокупности. Ранее нами рассматривались некоторые аспекты чрезмерной обороны. Дополним их указанием на обстоятельства, подлежащие учету при выяснении факта ее наличия: это, прежде всего, обстоятельства, отражающие характер и степень общественной опасности посягательства, а также обстоятельства, характеризующие обстановку происходящего, возможности лица по отражению посягательства и его психолого-психическое состояние. Чрезмерная оборона наиболее ярко проявляется в следующем случае:
Услышав громкую нецензурную брань, В. сделал Г. замечание. В ответ Г. стал оскорблять его и вызвал на улицу для выяснения отношений. На улице Г. нанес В. удар рукой по лицу, а тот, избегая дальнейшего развития конфликта, вернулся во двор, заперев за собой калитку. Тогда Г. стал стучать в калитку руками и ногами, а когда она от ударов открылась, вошел во двор и пытался ударить В.
B. в целях обороны взял находившийся возле ворот дома деревянный молот и стал размахивать им перед собой, не подпуская к себе Г. Но тот продолжал наступать, оскорбляя и угрожая В. убийством. Обороняясь от опасного для здоровья посягательства, В. нанес Г. деревянным молотом один удар по голове в область лба, причинив ему открытый перелом костей свода и основания черепа, что является опасным для жизни вредом здоровью[422].
Нельзя не заметить сходство деяний, совершенных при превышении пределов необходимой обороны и при аффекте. Причиной их возникновения является отрицательное поведение потерпевшего.
Тождественна и законодательная конструкция рассматриваемых преступлений, совпадают такие элементы и признаки состава, как объект, субъект и вина.
Для таких деяний характерны внезапность возникновения побуждения, отсутствие значительного разрыва между провоцирующим поведением потерпевшего и причинением ему вреда.
Наглядным примером является следующее уголовное дело.
М. сообщила своему супругу И., что С. публично оскорблял ее без какого-либо повода во дворе дома. На следующий день И. пошел к соседям, чтобы устыдить их за недостойное поведение. С. и Н. в состоянии алкогольного опьянения стали его оскорблять и избивать.
C. несколько раз ударил И. ножом, Н. же замахивалась столовой вилкой. Опасаясь за свою жизнь, действуя «как в гипнозе», И. отбивался табуретом, а затем – подобранным ножом. Он пришел в себя от хрипа Н., лежавшей в крови. Верховным судом Удмуртской республики И. был осужден за убийство, совершенное в состоянии аффекта[423].
Правильному разграничению аффектированных преступлений и эксцесса обороны препятствует такой общий признак, как физическое насилие, применяемое потерпевшим. Некоторые авторы при разграничении анализируемых преступлений решающее значение придают характеру насилия.
Так, по мнению Г. А. Кригера, в ст. 107 УК имеются в виду случаи убийства, «когда насилие, являющееся первопричиной смерти, было по своему характеру заведомо не опасно для жизни и здоровья человека, а угрожало лишь его телесной неприкосновенности (удары, побои и т. п.). Когда же насилие было заведомо опасным для жизни либо здоровья лица или половой неприкосновенности женщины, у лица, подвергшегося такому насилию, возникает право на необходимую оборону, в процессе которой вполне возможно и причинение смерти нападавшему»[424].
В. И. Ткаченко, критикуя эту позицию, отмечает, что «насилие, какое бы оно ни было – опасное для жизни человека или не опасное, оно всегда дает право на необходимую оборону. Говорить о том, что только опасное насилие порождает право на необходимую оборону, а такое насилие, которое выразилось в ударах, побоях, лишении свободы, его не создает, а служит лишь поводом возникновения аффекта и, стало быть, только основанием для квалификации преступления по ст. 104 УК РФ (107 УК РФ) значит неоправданно ограничить право граждан на защиту»
