Отрезанный - [109]

Глава 67

На этот раз все было иначе, чем тогда, когда ему пришлось драться со строительным рабочим. Теперь он сломал себе нос. И все же, когда от удара головой по лицу Задлера у него расплющилась носовая кость, боль при этом оказалась не такой сильной, как еще недавно, когда, не задумываясь о последствиях, он вытащил нож из своего живота.

Получив удар в живот, Херцфельд не закричал, а сразу же потерял сознание, но всего на несколько секунд. Затем в голове у него щелкнуло, как будто кто-то переключил выключатель, и его обуял неконтролируемый гнев, который подчинил себе все действия и чувства Пауля. Эта дикая ярость, походившая на извержение вулкана, и подняла профессора на ноги.

По идее, учитывая огромную кровопотерю, Херцфельд с каждым мгновением должен был становиться все слабее, но гнев сотворил настоящее чудо, вдохнув в него недостающие силы.

После первого удара в голову Задлер отшатнулся назад и, не найдя точки опоры, рухнул на пол. Из разбитого носа у него потоком хлынула кровь, но маньяк лишь тупо уставился на Херцфельда, как будто тот воскрес из мертвых.

– Я убью тебя! – вне себя выдохнул Пауль и нанес насильнику сильнейший удар ногой под дых.

Задлер скрючился, и из его рта без языка вырвался гортанный звериный рык. Тогда Пауль нанес ему еще один удар ногой, от которого Задлер ударился головой о стену. Раздался такой звук, как будто кто-то сломал сухую ветку. Но Херцфельд из-за гула в голове его не услышал.

В мозгу у Пауля раздавался настоящий гвалт голосов. Он слышал крик Мартинека, обвинявшего профессора в том, что он вторично убил его Лили, и клявшегося, что заставит Херцфельда понять, что значит потерять собственную дочь.

«О да, Свен! Ты показал мне, что это значит!» – мысленно признался Пауль.

Он еще раз ударил Задлера ногой в живот и услышал голос Ребекки, выкрикивавшей свое имя и фамилию, перед тем как из-за страха перед новыми невыносимыми мучениями она покончила с собой. Тогда Пауль схватил садиста за волосы, приподнял ему голову и нанес удар коленом в лицо. Гортанные крики Задлера не смогли заглушить голос Ханны, которая повторяла: «Я ненавижу тебя!»

Вне себя Херцфельд зажал голову маньяка между своих колен и приставил нож к его горлу. При этом он допустил непоправимую ошибку, задержав свое последнее движение, чтобы глубоко вздохнуть. В ту же самую секунду взгляд у Пауля прояснился, с его глаз спала пелена, и он увидел стоявших перед собой Линду, Ингольфа и Бандруппа.

Они вышли из лифта в сопровождении двух наконец-то прибывших на остров с материка полицейских, чтобы, скорее всего, сопроводить их в помещение морга, где лежали найденные трупы. Трудно сказать, сколько времени они уже стояли так, наблюдая за его действиями и пытаясь с ним заговорить. При этом один из полицейских вытащил свое служебное оружие и, направив пистолет на Херцфельда, проревел:

– Брось нож на пол! Немедленно брось на пол!

Пауль посмотрел на полицейского и почувствовал, что гнев медленно оставляет его, и к нему возвращается все подчиняющая себе боль.

– Я не могу, – прохрипел он.

«Какое наказание ожидает преступника, вынужденного совершить убийство?» – мысленно задал себе вопрос Херцфельд и в этот миг увидел возникший перед ним образ Швинтовского, кивавшего ему.

Да, Пауль понял урок, который тот хотел ему преподать. А урок этот заключался в том, что иногда необходимо отступать от действующих правил, чтобы сделать что-то по-настоящему правильное.

– Пожалуйста! Не делайте этого! – донесся до него голос Ингольфа.

– Вы испортите себе всю жизнь! – пытался увещевать его Бандрупп.

– Оставь все как есть! Это все равно ничего не даст! Ты не почувствуешь себя лучше после этого! – заклинала его Линда.

– Я знаю, – кивнул в ответ Херцфельд.

В тот момент он вновь увидел измученное лицо Ребекки, кровь у нее между ног и то выражение глаз, когда она вспомнила, кем была, и поняла, что у нее остался только один шанс покончить со всем этим. Один шанс, как и у него сейчас.

В голове у Херцфельда внезапно зазвучали голоса доведенных маньяком до самоубийства детей, и он, отбросив последние колебания, перерезал Задлеру горло.

Эпилог

Три недели спустя

«Чем дороже отель, тем толще ковры», – подумал Херцфельд, у которого возникло ощущение, будто он идет по какой-то губке.

Пауль Херцфельд шел по коридору, и его ботинки бесшумно утопали в ковровом покрытии, ворс которого был таким высоким, что он вынужден был поднимать ноги, будто шагал по залитой водой береговой полосе во время прилива. При этом профессор начал обливаться потом, но не из-за физической нагрузки, а из-за продолжавшего побаливать шрама, который оставил ему Задлер. Врачи сказали, что отныне при любых нагрузках, будь то поднятие тяжестей, занятие спортом, подъем по лестнице или, как сейчас, просто при глубоком вздохе боль будет сопровождать его всю оставшуюся жизнь.

Пауль остановился и прижал ладонь к пульсирующему рубцу над пупком, борясь с желанием развернуться и уйти. Отполированные до блеска латунные таблички на стенах указывали, что номер 4011 находился в самом конце коридора высококлассного отеля «Хаятт», располагавшегося на Потсдамской площади. Хорошо еще, что у Херцфельда не было с собой чемодана, ведь при таком высоком ворсе коврового покрытия колесики на нем оказались бы бесполезными – они бы просто застряли.