Отражение - [43]

Распорядитель гарема Кронох как раз обходил верхний гарем, когда воины принесли ничего не соображающую Нанэ. Высокий худосочный мужчина тридцати двух лет с поперечной морщиной на переносице. Нахмуренные густые брови, тонкие губы и гладко выбритая голова. Дарий безбоязненно доверял ему распоряжаться наложницами и даже женами. В верхнем и нижнем гаремах обитали самые красивые и необычные девушки, но ни одна из них не смогла смягчить сердце Кроноха. Ни слезы, ни нагота, ни посулы наград не прельщали его. Во дворце поговаривали, что он питал страсть совершенно к другим вещам: вину и юношам.

Кронох не стал долго слушать стражей. Одного взгляда на безучастную ко всему Нанэ оказалось для него достаточно.

— Говорил же, не стоит сразу вести ее к повелителю… — недовольно пробурчал он, а потом добавил уже громче, обращаясь к воинам. — Тащите девку в пустую клетку в зверинце.

Так Нанэ стала еще одним невольником, заточенным в дворцовом саду. В самом удаленном и скрытом от глаз его закоулке ее держали рядом с клеткой детеныша гепарда. Этот маленький свободолюбивый зверь успел приобрести дурную славу. Его привезли из египетских владений по желанию одной из цариц. Но хищник не покорился ни одному из заклинателей, пытавшихся его приручить, и в одну из ночей загрыз служанку, ночевавшую у дверей покоев госпожи. Самой жене Дария несказанно повезло: стражники быстро примчались на крики и спутали зверя сетями раньше, чем он успел изувечить кого-нибудь еще.

Убивать хищника не стали — всё-таки он загрыз рабыню, а не госпожу. Решили дождаться, когда зверь войдет в полную силу, и уже тогда снять с него шкуру. Кормили гепарда в полнормы обычного обитателя зверинца. И так же, как и провинившуюся наложницу, его спрятали в закоулке — чтобы не портил настроение царским женам, когда они пожелают прогуляться по саду.

Нанэ полюбила гепарда, когда никто не видел, она протягивала руку и кончиками пальцев дотрагивалась до его морды. Он тосковал. В памяти зверя не осталось ни воли, ни мамы, ни родных мест. Голод донимал его и Нанэ как могла пыталась утешить гепарда. Когда кто-нибудь появлялся поблизости, она отползала подальше и мысленно просила зверя ее не выдавать. Она боялась, что повториться история с крысами. Отпустил ли их Харим? Нанэ в это не верила. Тогда гепард нарочно бросался на прутья, делая вид, что дай ему волю — он сожрал бы Нанэ за один присест. Она назвала его Урсонури — как преданного волка, не пожалевшего за нее жизни. Это имя всколыхнуло и воспоминания. Они душили Нанэ, но слезы больше не текли по щекам. Внутри было пусто.

Пусто, холодно и темно.

Прислуживать Нанэ отрядили Гирда — раб по рождению, он никогда не знал свободы, а потому и не понимал ее ценности. Небольшого роста, сутулый, плешивый, с кривыми почерневшими от плохой пищи зубами и бельмом на левом глазу. С детства Гирд привык к злобным выпадам и плевкам, потому, повзрослев, перестал обращать на них внимание. Он научился защищаться насмешками, порой злыми и едкими.

К Нанэ невольник привязался не меньше, чем детеныш гепарда. Она не капризничала и не обращала внимания на внешность Гирда, поэтому он с радостью выполнял поручение кормить ее. Это казалось гораздо лучше, чем полоскать хозяйское белье, скоблить деревянные полы или убирать навоз. Если бы у невольника оставалось свободное время, он провел бы его здесь, около двух клеток с молчаливыми узниками. Вот только такового у Гирда не имелось — ему и на сон-то давали не больше пяти часов.

В этот раз на кухне, куда невольник пришел за очередной порцией для Нанэ, присутствовал Кронох. Он одобрительно поглядывал на расторопных поварят. Мальчишки лет двенадцати в чистых полотняных рубахах, стянутых поясами. Они сновали с блюдами, мыли в кадке фрукты и скоблили ножами крепкий деревянный стол. В глазах Кроноха проскальзывала болезненная слащавость. Отрывая от ветки крупные зеленые виноградины с подноса, распорядитель гарема беседовал с поваром Куроштэ. Он был небольшого роста, такой же раздутый, как и выпекаемые им пшеничные лепешки, с масляными щелками глаз и гладко выбритыми головой и щеками. На кухне никому не позволялось зарастать волосами. Если повелитель найдет хоть один волос в блюде — высекут всех. Даже поварята отличались от прочей прислуги гладко выбритыми головами.

Взгляд Кроноха не укрылся от Куроштэ. Но, похоже, его это только забавляло. То и дело повар пенял подчиненным, что они слишком плохо нагибаются. После чего захлебывался визгливым смехом и трясся, как студень.

— Думаю, вряд ли эта тварь покорится, — ухватил Гирд обрывки слов Кроноха. — Месяц идет к концу, а она и не думает проситься в гарем.

— Подожди еще немного, — отвечал Куроштэ. — Бывали более дикие девки, но все рано или поздно понимали свою выгоду.

— Нет. Эта оказалась другой породы. Слишком гордая скотина, чтобы поступиться свободой. Даже сейчас, сидя в клетке, она не считает себя рабыней.

— Какой тогда толк держать ее за решеткой? — удивился повар, помогая Кроноху поедать виноград.

— Ни-ка-ко-го. Жаль только, что я слишком поздно это понял. Из цветущей красавицы она превратилась в бледную немощь. Однако, господин все равно хочет получить ее. — Эти слова распорядитель гарема произнес, сверля собеседника взглядом.