Отравленные земли - [94]

Вспомнилась строфа, прочтённая Маркусом, тоже о предостережении Судьбы. Я устало зажмурился, пытаясь разогнать тревожные ассоциации. Сердце зашлось; теперь я, пожалуй, радовался, что могу передохнуть хоть пару минут перед марш-броском. Рядом щёлкало: Вудфолл возился с пистолетом и многочисленными вещами на поясе.

– «Не поеду, – ответил колдун, хотя испугался. – Люди в беде. Подскажи-ка лучше, как реку одолеть, и давай пока распрощаемся». Вздохнула старуха, посмотрела на колдуна да на его коня, шепнула: «Всё у тебя уже есть». И исчезла, но грустная беззубая гримаса осталась висеть в воздухе. Подумал казак – и сообразил. Вскочил на коня, разогнался и перескочил реку. Войну он остановил. Врагов прогнал. Но у тех был свой колдун, который характерника смертельно ранил. И явилась за ним Смерть. Спросила: «Ну что, пропала буйна голова? Жить мог, радоваться, деток завести…». Казак возразил: «А у здешних людей никогда бы ни детей, ни радости не было, сверни я от реки. Разве хорошо?» Смерть улыбнулась, дала ему руку и убила одним касанием, чтоб не мучился. И исчезла, только улыбка осталась висеть в воздухе.

– И где вы всё это берёте… – Вудфолл присвистнул. – Мне нравится!

Капиевский рассмеялся и первым пошёл опять к двери.

– Так и я. Если чужие за дом стоят, что я, откажусь? С Богом, Он у нас один!

Так славный доктор стал третьим в нашем подобии отряда, и это примиряло нас с тем, что, вероятно, он не совсем понимает, что в действительности творится. Ведомый духом своего полудикого народа, он просто взял оружие и пошёл против толпы; на него не подействовала сила, лишившая всех рассудка и превратившая в смертельно опасное стадо. Сейчас, оборачиваясь, я понимаю: маленькое зерно из первой его сказки перевесило чашу, незначительно, но перевесило, исключив хотя бы некоторые из череды последующих ужасных событий. И как я благодарен…

Мы побежали проулками, которых я не знал и которые мне не запомнились. Дома сливались в полосу черноты; ещё чернее были разве что провалы окон. Путь оказался короче избранного толпой; площади мы достигли вовремя.

Там складывали костёр и водружали на него невесть откуда притащенный столб. Всё те же псалмы, пустые, не поднимавшие в сердце ничего, кроме отвращения, звучали под звёздным небом. Я прекрасно понимал, почему священные слова не действуют на тварей, наблюдающих с лошадей за тем, как растёт груда дров и растопки. Более того, солдаты улыбались, переглядываясь, а Бвальс гарцевал среди них, от Маркуса по правую руку. Обиженный волчонок и породистая дворняжка. Один жаждал силы, второй – власти. И оба готовы были платить чем угодно.

Бесик сидел, прижавшись к двери клетки лбом, всё так же ни на что не реагируя. Бешеную толпу не особенно удерживали, и некоторые продолжали швырять камни, а некоторые пытались ткнуть меж прутьев палкой или колом. Маркусу только на руку было, чтобы люди служили живым щитом от кого-нибудь вроде нас; он вряд ли не знал, что нас не поймали. Да, похоже, он всё просчитал, от самого камнепада на перевале, а может, и раньше. Запоздало я осознал, что в некоторой степени погубил Вукасовича, ведь когда молодой чиновник поинтересовался, с кем же я подружился в городе, я бросил формальную фразу, где, однако, упомянул именно командующего… Прочих и меня самого Маркус настиг позже.

Капиевский сделал нам знак ждать и забежал в калитку ближнего дома. С небывалым для его комплекции проворством доктор влез по приставленной к крыше лесенке на самый верх, неуклюже проковылял по черепице и, заняв позицию у трубы, вскинул арбалет. Расстояние было достаточным. Доктор снова стал метко стрелять по солдатам. Они падали и обращались в прах один за другим.

Под этим прикрытием мы с avvisatori ринулись в толпу. Вудфолл вскинул пистолет, а мне отдал туземный топорик, удивительно легко лёгший в ладонь. Во второй моей руке был кол, и подумать только, что жалкой неделей ранее я счёл бы происходящее дурным сном… Сном, но уже не дурным, а кошмарным, это видится мне и теперь, и если бы это было сном, даже болезнью, но увы… Credo quia absurdum[63].

Никогда я не делал подобного, но некий инстинкт, видимо, с первым глотком воздуха вдыхаемый Природой во всех Её детенышей, не дал мне растеряться. Как оказалось, многие люди пугливы; им хватает угрожающего взмаха оружием, чтобы уступили дорогу. Если я всё же бил, то метил по плечам, рукам и ногам, избегая головы, груди и горла, а вот Вудфолл никого не щадил. Ему было без разницы, попадался живой или мёртвый, мужчина или женщина: пистолет решительно грохал, а готовя следующий выстрел, avvisatori ухитрялся в эту паузу действовать локтем или кулаком. В конце концов мы стали двигаться спина к спине – я прикрывал, пока он досыпал пороха или пополнял барабан. Нам постоянно приходилось смещаться из стороны в сторону – солдаты, которые не отвлеклись на Капиевского, палили по нам и пока не попадали лишь чудом, зато убивали постоянно кого-то из одурманенных горожан. Трупы стелились за нами ковром, а иногда преграждали путь.

У самой повозки с клеткой avvisatori отступил и велел:

– Вперёд. Вытаскивайте его, а я прикрою.