Отравление в Уичфорде - [27]

И Роджер предоставил ей говорить на данную тему сколько душе угодно, слушая, однако, с тем выражением почти болезненного сочувствия, которое, по словам Шейлы. напоминало о кошке в интересном положении.

— Как удивительно живо вы все описали! — заявил он, когда дама, "убив" мистера Бентли, "осуществила" после смерти "post mortem"[6], "арестовала" его жену и "пролила" слезу над его могилой. — У меня такое впечатление, будто я сам пережил нес, о чем вы рассказали. Какая, должно быть, странная женщина, эта миссис Бентли!

— Она сущее чудовище, мистер Шерингэм! Боюсь, я не смогу подобрать иное слово. Да, чудовище!

— Чудовище! — восхищенно повторил Роджер. — Вот le mot juste[7]. Но скажите, миссис Сондерсон, как же она сама все это объясняет? Она же должна была что-то отвечать на обвинения, а вряд ли можно сказать, что миссис Бентли — неумная женщина.

— Неумная? Нет, конечно же это не так. Отнюдь! Она чудовищно хитроумна и лукава.

— Да, я бы сказал то же самое, но ее поступки совсем не свидетельствуют о большом уме. Напротив, они кажутся элементарно глупыми. Так что, наверное, у нее был какой-то неизвестный мне аргумент?

— Ну, разумеется, она не поскупилась на объяснения, Жаклин, я имею в виду, — фыркнула миссис Сондерсон, — но вы можете положиться на меня, мистер Шерингэме: ее объяснения ничего не значат. Это все ложь, глупая, бессмысленная, вульгарная ложь.

— О, конечно, все это именно так, — умиротворяюще сказал Роджер, — ее аргументы просто обязаны быть неумны и лживы, но вы не знаете, в чем их суть? Мне было бы очень интересно узнать, ведь я изучаю психологию преступников, и меня весьма занимает вопрос: как можно объяснить то, что объяснению не поддается? Вам, случайно, не приходилось слышать, что она говорит?

— О, конечно приходилось, и много раз, но меня ей обмануть не удалось, уверяю вас.

— В этом я не сомневаюсь ни в малейшей степени, ответил Роджер, всячески пытаясь говорить спокойно и не выдать внешне своего волнения. Он явно наткнулся на истинную причину, которая руководила действиями миссис Сондерсон, — мстительную злобу!

— Но что такого она могла сказать, как объяснить, например, то, что в микстуре был обнаружен яд? Каким образом можно истолковать это сколько-нибудь разумно и убедительно?

Однако тут произошла неожиданная осечка. Возможно, Роджер был неподобающе настойчив, по, как бы то ни было, дама вдруг почувствовала, что уже не находится в центре его внимания, и постаралась немедленно исправить положение.

— О, вы не должны спрашивать меня об этом, мистер Шерингэме, — строго возразила миссис Сондерсон, — эти сведения относятся к моим свидетельским показаниям, и меня специально предупреждали, чтобы я ни единым словом никому о них не обмолвилась.

— О, вы совершенно правы, — горячо одобрил такую позицию Роджер, искусно скрывая разочарование, — разумеется, совершенно правы.

И он быстро прикинул в уме, каков будет его следующий ход. Роджер был уверен, что потерпел лишь временное поражение — слишком он был высокого мнения о себе и не сомневался, что терпение и труд помогут вытянуть из этой смешной маленькой особы все, что он решил обязательно узнать. Однако к цели надо было продвигаться поспешая медленно, решил он, — любое ложное движение может непоправимо осложнить ситуацию. Сейчас он применит небольшое стимулирующее средство, а именно: разыграет безразличие, и, может быть, это ускорит процесс добывания информации.

Отодвинувшись в угол дивана, он начал рассуждать, к изумлению и разочарованию маленькой дамы, на темы, совершенно не имеющие отношения к предыдущему разговору. Роджер как раз кончал многословный пассаж о причинах, которые вызывают мятежные настроения среди обитателей Южной Нигерии, когда его искусная дипломатия принесла желаемый результат.

— А вы уже встречались с миссис Аллен, мистер Шерингэме? — спросила внезапно его собеседница.

— С миссис Аллен? — небрежно переспросил Роджер. — Нет, не встречался, но подумываю, чтобы нанести ей визит завтра днем. А возвращаясь к вопросу о поклонении тотемам, миссис Сондерсон, вам никогда не приходило в голову, как близоруки власти, не позволяя туземцам…

— О, минуточку, мистер Шерингэме, пожалуйста, извините! Вы не останетесь на чашку чаю?

— А вы позволите, да? Я бы очень-очень хотел, но, боюсь, я вам ужасно надоел за последние полчаса.

— Вовсе нет. Я… мне очень интересно послушать о беднягах туземцах Южной Иберии[8]. Так это… живописно. Пожалуйста, нажмите на кнопку звонка с другой стороны камина! Очень вам благодарна.

— А почему вы спросили, не встречался ли я с миссис Аллен? — осведомился Роджер, вновь садясь на прежнее место.

— О, ну, я просто поинтересовалась, вообще-то она знает об этом ужасном деле меньше меня.

— Не может быть!

— Вот именно! Понимаете, после того, как она узнала эту ужасную новость про своего мужа, она больше к Бентли не заходила. Она, что очень естественно, видеть не могла Жаклин.

— А это было за сутки до смерти мистера Бентли, да?

— Да, и даже немного раньше. Миссис Аллен уже тогда не было в доме Бентли, когда сиделка передала нам пузырек с микстурой. Ее не было уже тогда, когда, после смерти мистера Бентли, мы вынуждены были запереть Жаклин в отдельной комнате, а потом его брат послал за ней, чтобы она тоже присутствовала при обыске, который мы решили провести.