Отпуск Берюрье, или Невероятный круиз - [59]

Что до «Пинодэр-Эдженси», Гектор сделал всё от него зависящее, чтобы отдалить его от фаянсовых берегов «Жакоба и Делафона»[54]. Адюльтерное биде́ — не его ратный конь. Он старается работать под настоящую полицию. Ему больше по душе добывать сведения коммерческого характера. Разыскивать юных беглецов. Об этом написано на его почтовой бумаге в изысканных, отточенных выражениях. Ему так хотелось выразить свой идеал детектива, что почти не осталось места для письма. С вставками, выделенными красным курсивом, рамками, изречениями и даже выдержками из Библии! Его кредо, говорю вам, его информационный блок.

Как бы то ни было, но в окружении настоящих фараонов Гектор чувствует себя в смысле настроения как будто на карантине. Легавка, друзья мои, она как гомосексуальность: или ты из этих, или нет. Он считает себя следователем, он разоблачал страховых мошенников, он выбивал признания у нечистых на руку домработниц, но всё же он не из этих и он не будет им никогда. Последний из контролёров блещет ярче, чем мой бедный кузен.

— Идёшь с нами? — предлагаю я.

— Нет, спасибо, — отказывается он. — Мне платят не за убитых, а за поиск пропавших.

Можно подумать, что это мы виноваты в этих двух конкретных, кровавых убийствах. Он обозлён на нас.

Месье Феликс говорит во всеуслышание, что он пойдёт с нами, но как только мы доходим до поворота, он берёт меня под руку для важного совещания.

— Я напросился пойти с вами, дорогой Сан-Антонио, чтобы не оставаться в компании мадам Берюрье, её тирания меня утомляет. В общем, вы занимаетесь своими делами, а я своими.

И сворачивает к левому борту, тогда как мы направляемся к правому.

И пока мы топаем, я спрашиваю Берю:

— После того, как ты закончил скачки с индуской, ты ещё оставался там?

— Ни минуты. Я уже был сыт по горло всей этой ерундой, ноги как чулки без подтяжек! Я соскочил сразу.

— Ты говоришь, аргентинец спал?

— Завалился на канапе, как дохлая корова!

— А малышка?

— Зашла в ванную.

Таким образом, будущий убийца поджидал на площадке, когда Толстяк выйдет.

— Ты никого не заметил, когда вышел из каюты?

— Нет, никого!

— Ты не почувствовал кого-нибудь в тени площадки?

Старик говорит недовольным тоном:

— Как можно «почувствовать кого-то в тени», будучи пьяным вдрызг, дорогой Сан-Антонио?

Берю сгибается ещё больше под тяжестью сарказма.

— Там не было тени, — говорит он. — Дворик был освещён как днем.

Мы подгребаем вчетвером (ибо в конце свиты, разумеется, идёт Пинюш). Место безлюдно из-за этой дурацкой трубы, которая дымит сильнее, чем все кузницы Крезо во время войны. Мои товарищи входят вслед за мной и преклоняются перед двумя трупами.

Слово берет Пинюш.

— Резня, — говорит он.

Ходит некоторое время по комнате и объявляет:

— Убийца прятался в шкафу. В нём он и ждал, когда Берю уйдет. Видите, вот следы сажи от его подошв.

— Точно, — подтверждает Старик. — И он убил женщину первой, потому что следы в ванной отпечатались лучше, чем перед канапе. Нужно их снять, друзья мои. Если прочесать корабль, мы сможем найти убийцу по этим следам от сажи!

— Я не уверен, патрон, — вздыхаю я. — У всех, кто ходит по открытой палубе, обувь запачкана.

— Господин директор! — вскрикивает Безутешный, протягивая чёрный предмет характерной формы. — Смотрите, что я нашёл в кармане у пузатого! Похоже, это орудие убийства!

Мы подходим ближе.

— О чёрт, — вздыхает Толстяк, — мой револьвер! Ну, мне везёт!

— Всё больше и больше, прекрасно, потрясающе! — вопит Старик. — Вы, ко всему прочему, ещё и убийца, Берюрье?

Александр-Бенуа восстает:

— О мсье директор, как вы могли так подумать? Я бывший полицейский, честный и всё такое! Убивать людей в неслужебное время!!!

— Я понял, что здесь произошло, — говорю я. — Убийца ждал в шкафу возвращения парочки. Появление Берю заставило его повременить со своим замыслом. Он выжидал благоприятного момента. Толстяк начал забавляться с женщиной… А где ты разделся, Берю?

— Здесь, — говорит он, показывая на стул, стоящий перед шкафом.

— А твои весенние манёвры где проходили?

— В соседней комнате.

— Так что убийца обшарил в своё удовольствие твои шмотки, определил твою личность и при этом обнаружил твой пистолет. Ему просто подфартило, и он этим воспользовался. Когда ты закончил свои упражнения, ты оделся, не заметив, что твоя куртка стала легче.

— Отправиться на отдых с пистолетом! Я вас прошу… — вздыхает Дир. — Пино, постарайтесь снять отпечатки с оружия, вы сможете?

— Конечно, господин директор, с помощью муки, яичного белка и промокательной бумаги.

— Отлично. Сан-Антонио, узнайте у этого сумасброда Абея, где находится морг. Пино и бывший инспектор Берюрье отправятся на поиски большого ящика, чтобы перенести тела. Что до меня, я останусь здесь и продолжу осмотр, а также закрою вход стюардам и уборщицам. Ясно, господа?

— Слушаемся, шеф!

Берю заламывает руки и просит Папу перед тем, как уйти:

— Вы позволите хоть немного называть вас шефом, шеф? Просто, пока я не привыкну? — И добавляет, со спутавшимися голосовыми связками: — Перед тем как всё это случилось, у меня всё же были и заслуги, по вопросу об которых вы могли бы их учесть, мсье директор.