Отпечатки на следах - [6]

И чему он улыбается? Спокойствие боксера или надменность победившего самца?

А может, он и в самом деле наркоман — пару раз Сергей слышал подобные разговоры, естественно, за Мишкиной спиной, но сам никогда воочию не наблюдал, как Попеску разворачивает кулечки с порошком или скручивает косяк.

Бокс, секс, кокс — разница, впрочем, небольшая. В итоге — лежащий на чем–то остром, суди по рези в лопатке Сергей, приподнявший голову и увидевший склонившегося над собой Попеску.

— Живой? — спросил победивший явным нокаутом соперник.

Гребаный сукин сын! Он что, не в курсе, что мышцы человеческого лица способны и на другие гримасы, кроме идиотской улыбки? Интересно, в похоронной процессии он тоже не пытается создать впечатление в конец убитого горем?

— Ну ладно, пошли играть.

Миша Попеску стал предпоследним членом мужской части группы, кто переспал с Таней Гузун. Последним не изведавшим Таниных ласк оставался Сергей, о чем знали все одногруппники, созревшие, похожи для организации собственной букмекерской конторы, принимающей ставки на одно–единственное пари: даст Гузун Платону или не даст?

Сергей же не был уверен, что практика секса с Таней превзойдет его теоретические ожидания. Невольно присутствуя при бурном обсуждении одногруппниками прелестей — как Таниных, так и секса с ней — Сергей чувствовал, как отдельные впечатления парней складываются в целостную картину, в центре которой была она — зеленоглазая пантера, идеальная секс–бомба по имени Таня Гузун. Готов ли был он подорваться на этой атомной, судя по слюнявому ливню, заряжавшему каждый раз, когда кто–то из парней начинал взахлеб рассказывать о минувшей ночи? И если готов, то не ждет ли его самое страшное — укор разочарования, адресованный самому себе за безропотную капитуляцию перед иллюзией?

Сорвался Сергей лишь однажды. Они бежали в сторону консерватории — парни в спортивных костюмах, одногруппники, спешившие на занятие по физкультуре. Асфальтовая площадка, по которой им предстояло гонять потрепанный мяч, была покрыта густой сеткой из трещин, кое–где вспарывавших поверхность до состояния сбивающих с ног кочек. Ребята падали, набивали ссадины на ногах и рвали кожу на локтях, но все равно каждый раз летели сломя голову на никудышную площадку между консерваторией и забором, за которым возводилось американское посольство. «Вы бы так на лекции спешили», крикнул как–то повстречавшийся им декан, крикнул, конечно, вслед, потому что, заметив его, они поддали газу и первые из парней уже сбегали на растрескавшийся асфальт и мяч восторженно взмывал к небесам.

— Отойдем, — дернул Сергей за рукав Попеску — у того уже, кажется, чесались пальцы ног в предвкушении удара профана — естественно, со всей дури — по еле живому мячу.

— Пойдем! Побазарим с америкосами, — кивнул Миша и дернулся было на площадку, но Сергей вцепился в него не на шутку.

Мишина же шутка являлась таковой только для него самого — он явно не врубился, к чему клонит Сергей, припоминая прошлое занятие по физкультуре, на котором Сергей впервые нелегально побывал за границей.

— На хера нам их визы? — однажды восторженно крикнул в раздевалка староста группы Леша Вдовин, вызвав коллективный одобрительный гул.

Вся мужская половина группы, за исключением Сергея, давно побывала за границей. И не где–нибудь, а в самой что ни на есть Америке. В Соединенных, мать их Штатах. И всего–то дел: стоило зафутболить мяч за забор возводимого с противоположной от здания консерватории американского посольства, как спустя мгновения автор удара автоматически становился нелегалом. Вскарабкавшись на забор и свесив ноги на считающуюся по международным канонам иностранной территорию.

Последним в Америке побывал Сергей. Как и в случае с Таней, он равно заслуживал как упрека в нерасторопности, так и комплимента за осмотрительность, но правда была в другом. Сергеем привыкли затыкать ворота и лишь однажды — да–да, на прошлой физкультуре — выпустили в поле. Где он и отличился, первым же ударом направив мяч по высоченной дуге метров на пять выше забора.

Посольство поразило его горами песка, строительного мусора, разбросанными повсюду, как на обычной отечественной стройке, кирпичами, а еще — ярко–синей униформой и оранжевым шлемом строителя, который, повернувшись к Сергею спиной и опустившись на одно колено вбивал в землю металлический колышек самым обыкновенным молотком.

— Please, — начал Сергей, и, чуть подумав, перестроил вопрос так, как учили, — Can I have that ball, please?

Строитель обернулся и Сергея поразило, как мало, в сущности американского в этом лице. Будь на работнике выцветшая, пропитанная цементной пылью и раствором спецовка, а вместо яркого шлема — подшлемник, известный с советских фильмов о романтичных высотниках — и благополучный специалист с американским гражданством превратился бы в родного забулдыгу, выносящего со стройки гайки, шурупы и тюбики с силиконом.

Американец вздохнул, поднял мяч одной рукой и, размахнувшись, перекинул его и через забор, и через Сергея, добавив на чистом русском, с примесью молдавского акцента, языке:

— В следующий раз проткну на хер.