Отпечатки на следах - [21]

Еще Сергей запомнил Михайлеску, который осторожно похлопывал его по плечу и что–то говорил о том, что в служебный госпиталь ему никак нельзя. Отвезли его в больницу скорой помощи, и перед тем как заснуть, Сергей долго лежал на каталке, щурился от яркого коридорного света и слушал женский голос, задававший кому–то обстоятельные вопросы, и эти вопросы, кажется, относились именно к состоянию Сергею.

Сергей взглянул на пол — там лежали рассыпавшиеся газеты. «Похищенный взят под особую охрану, его имя держится в тайне», — прочел он под снимком, представлявшим, по–видимому, отчаянную попытку эту особую тайну раскрыть. Фотография содержимого багажника была искусственно увеличена — это можно было понять по тому, что при желании снимок можно было разрезать на составлявшие его, словно мозаику, квадратики, резко ухудшившие качество изображения. Из всей фигуры Сергея фотография отображала на треть газетной полосы лишь обернутую мешковиной голову — ракурс, не представляющий, сколько не увеличивай, ни малейшего шанса идентифицировать личность жертвы.

За неделю, проведенную в больнице, Сергея, кроме мучительной головной боли, не отпускали и тягостные мысли. О газетах с собственными фотографиями на полстраницы, о коллегах по работе, таскающих ему еду, о своем сотрясении мозга и о том, почему его привезли в больницу скорой помощи, как, мать вашу, рядового пациента. Конспираторы хреновы!

Нет, продукты — за казенный ведь счет, не в счет зарплаты, а? — ему приносили ежедневно. Колбасы, масло, апельсины и яблоки. И даже икру — интересно, сколько ребята, ну, Аурел, Виктор и Михай, попеременно появлявшиеся в дверях в белом халате на плечах, с пузатым кульком в руке, — сколько из выделенных бухгалтерией денег они откладывали? Ну, чтобы собрать более–менее достойную сумму и устроить междусобойчик? Неужто отчитывались за каждый чек?

— Тебе премию дадут, — сказал в один из своих приходов Михай, чуть не опрокинувший капельницу с кавинтоном.

Ага, премию. О премии Сергей уже и не думал, как не думают о втором месте обладатели третьего, взлетевшие прямиком на верхнюю ступеньку пьедестала.

О другом размышлял Сергей. О кабинете полковника Волосатого, в который войдет без стука, не обращая внимания на вскочившую в панике секретаршу. О том, как будет молчать, открыв рот, полковник, озадаченный выбором. Или пятьдесят, нет сто тысяч долларов, дипломатический паспорт с фотографией Сергея, но вымышленным именем, билет на ближайший рейс до Франкфурта, нет лучше до Амстердама. Или же — вот он, номер сейфа в швейцарском банке, который в случае моей внезапной смерти… Да что там смерти, — стоит мне в течение недели не подтвердить пароль… Догадываетесь, что дальше? Да–да, копии моих признаний разлетятся по указанным мною же адресам. В Вашингтон пост, Дейли Телеграф, Известия и Молдавские ведомости. Соображаете, полковник? Громче, не слышу!

Ага, ответит полковник и, чуть подумав, пустит пулю в лоб.

Сергею, конечно.

Сейф в швейцарском банке? Рассказывай, домнул Платон это кому–то на том свете, а пока получай для верности еще две пули: в шею и в диафрагму.

Вариант с шантажом не годился, не просчитывался даже на уровне дешевого детектива. В лучшем случае Сергея бы хладнокровно уволили, и теперь уже бывшие коллеги в один голос и в любой момент подтвердили бы его пагубную, ставшую системой, страсть к алкоголю, многочисленные прогулы и выговоры, документальные свидетельства которых непременно представили бы любопытствующим. В худшем — отравили бы, и полковник Волосатый трагическим голосом разоблачал бы происки убийц, засланных оппозиционными силами. Внутреннее расследование непременно выявило бы нескольких таких, особо подсиживающих Волосатого «оборотней», а при определенном стечении обстоятельств, под подозрения мог попасть и министр транспорта.

Выписавшись на десятый день, Сергей вернулся домой абсолютно трезвомыслящим человеком. Похоже, капельницы, уколы и таблетки избавили его не только от головокружений и раскалывающих череп болей, но и вымели из головы иллюзии и мечты.

Он сел за компьютер и начал печатать заявление, текст которого продумал еще в больнице. Оставалось получить зарплату, гребанную премию и, кто знает, возможно, выслушать еще одну благодарность в кабинете полковника Волосатого.

А еще — уволиться.

13

Всех пассажиров Сергей Платон подразделял на три категории. Точнее, на три цвета: красный, желтый и зеленый. Последним он явно симпатизировал, и если бы не требования лицемерного нейтралитета, уравнивающего всех пассажиров дурацкой фразой «клиент всегда прав», наиболее явных «зеленых» Сергей готов был расцеловать. С ними можно было заговаривать о чем угодно, и они услужливо включались в беседу, охотно развеивая одиночество таксиста, или угрюмо молчать, и они старались даже дышать потише, чтобы не расстраивать и без того озабоченного водителя. А главное — безропотно уплатив названную сумму, они быстро исчезали и уже потом, отправляясь на следующий заказ, Сергей умиленно вздыхал и закатывая глаза на обшивку потолка, умолял, чтобы следующий пассажир был хотя бы не хуже.