– Как вы сказали? «С какого кипариса»? – засмеялся Фрунзе. – Хорошее выражение, никогда его не слышал…
– Дарю, – великодушно улыбнулся полковник.
– У нас к вам вот какое дело, Глеб Константинович, – посерьезнел Фрунзе. – Мы понимаем: война может затянуться очень надолго. И нам необходимо усилить свое влияние в армии. Необходимо вести агитацию в войсках, в первую очередь – во фронтовых частях. Можно ли рассчитывать на вашу помощь? – и прибавил: – Я правильно понял, что генерал Анненков придерживается ваших же взглядов?
– Во всяком случае, очень близких, – кивнул Львов. – Что касается помощи, то хотелось бы понять: что вы хотите конкретно? Если вы рассчитываете на то, что мы займемся агитацией сами, то я вынужден отказаться: мы можем принести куда больше пользы РСДРП (б), оставаясь на наших должностях. Если же вы хотите, чтобы мы прикрыли присланных агитаторов – что ж, я готов. И Борис Владимирович готов. Но есть одно условие: мы должны заранее знать, что конкретно собирается сказать тот или иной агитатор. Некоторые постулаты Маркса или утверждения Ленина вчерашние крестьяне просто не поймут, а я мог бы подсказать, как правильно донести до солдат ту или иную мысль.
– Это разумно, – согласился Фрунзе. – А о какой пользе вы говорили?
– Ну, например, о помощи в организации и проведении вооруженного восстания. Насколько я помню, Владимир Ильич еще в шестом году говорил о возможности и необходимости вооруженного восстания, но он теоретизировал…
– Слушайте, а откуда вы столько знаете? Как вам попали работы Маркса, я еще понять могу, но вы говорили о работах Ленина… Они-то у вас как оказались?
– Удивлю вас, но с работами Ленина я познакомился, еще будучи юнкером. У нас преподавал один очень хороший офицер – участник обороны Порт-Артура, так вот он искренне полагал Ленина – самым выдающимся возможным лидером России за последние двести лет, который затмит даже Петра Великого, – полковник отхлебнул чай и принялся за вяземский пряник. – Вы пейте чай, пряники берите… Если уж я вас жандармам сдавать не собираюсь, то травить вряд ли буду, а?..
Фрунзе чуть улыбнулся, а Евсеев засмеялся.
– Так вот, – продолжил Львов, когда гости воздали должное чаю. – Ленинские работы мне интересны, а то, что интересно – найдешь обязательно. Несколько экземпляров «Искры» я, например, прочел в Сербии…
– Да, вы же воевали на Балканах, – кивнул Фрунзе. – И как?
– Что «как»? – полковник улыбнулся, но улыбка вышла кривая. – Как воевал или какое впечатление от этой войны? Если первое, то хорошо, если второе – очень неприятное.
– Почему?
– Видите ли… Я воевал в отрядах македонских партизан, и мои бойцы мечтали о независимости своего народа. Кстати, многие из них придерживались крайне левых, я бы даже сказал – радикально левых взглядов…
Львов прервался и надолго замолчал. Но когда гости уже решили, что продолжения не будет, заговорил снова:
– Знаете, что САМОЕ СТРАШНОЕ на войне? Нет? Так вот: самое страшное, это когда вчерашние союзники и друзья оказываются сегодняшними врагами. Сербы арестовали меня и держали под стражей дома, а в это время моих парней… Я потом встретил одного из них. Случайно. Он плюнул в мою сторону, решив, что я их предал… – Полковник закурил и в несколько затяжек прикончил папиросу. – Я объяснил ему, что произошло. Он поверил. И рассказал мне, что случилось с ними… – Новая папироса кончилась еще быстрее. – Сербы окружили мой отряд, потребовали сдать оружие. Они не подчинились… Их расстреляли. В упор из пушек… Веко – его звали Веко – уцелел потому, что его оглушило первым же снарядом. Сербы сочли его мертвым… Собственно, именно тогда я и понял окончательно, что дорога моя – к революционерам, – закончил Львов.
Фрунзе снова пристально посмотрел на полковника:
– Странный вывод из военных действий, пусть и жестоких…
– Ничуть. Сербским солдатам и младшим офицерам – до фонаря, будет Македония независимой или нет. Да и македонцев они ценили как хороших бойцов и верных товарищей по оружию. А вот сербская верхушка и король Александр хотели новых земель, новых подданных…
Все трое долго молчали. Наконец Фрунзе все же продолжил свою мысль:
– С агитаторами мы вас поняли, а вот с восстанием… Оружием поможете?
– Артиллерию, броневики и аэропланы дать не сможем: их немного, да и самим нужны. С пулеметами сложно, но на две-три штуки можете рассчитывать смело. Винтовки и пистолеты – легко, но в разумных пределах.
– «Разумные пределы» – это сколько?
– Тысяча винтовок и пара сотен короткоствола. Если будем соблюдать меры предосторожности, то и обучить человек полста сможем. Стрельба, действия в городе, в лесу, в ближнем бою… Мы подготовим инструкторов, а уж потом они обучат свои рабочие дружины или отряды Красной гвардии, или что там у них будет…
Слушая все это, Фрунзе откинулся на спинку стула. На такое большевистская организация Петрограда не могла даже надеяться. Да что «надеяться»: такого не виделось даже в самых смелых мечтах! Ах, Евсеев! Молодец! Такого человека сразу углядел! Молодец! Нужно срочно сообщить Старику[98]: в Петрограде появилась возможность заиметь настоящую боевую силу.
