Отложенная война - [67]

И французские бронебойные 1,62-килограммовые трассирующие цельнометаллические снаряды, выпущенные из относительно длинноствольных пушек, с расстояния в полкилометра пробивали такую лобовую защиту буквально на раз. Если, конечно, попадали в цель. Пробивая, уничтожали экипажи, повреждали механизмы. Если энергия у них все еще оставалась – через 10-мм противопожарную перегородку врывались в и кормовые моторные отсеки, круша двигатели и воспламеняя бензин.

После того, как в тесных германских порядках на шоссе ярко запылали, заклубили серым и чадно закоптили черным жирным дымом сразу несколько машин, а «французы», как медленно наползали по обширному полю, так и продолжали неумолимо надвигаться на своих архаичных гусеницах, «по моде» прошлой войны охватывающих высокий корпус танка, немцы поняли, что тактику этого боя им нужно менять. Срочно. Раз в лоб клятые лягушатники с такого расстояния практически не доступны (лишь пара машин остановилась, размотав за собой перебитые гусеницы) – придется их бить в борта и корму. Или приблизиться.

И, быстро перегруппировавшись, две узко вытянувшиеся роты «двоек» на максимальной скорости понеслись с двух сторон, стараясь обойти широко развернутые на ровном поле многослойные французские порядки с флангов. Еще две роты «двоек» и одна чешских «тридцать восьмых» были посланы по шоссе вперед, чтобы попытаться обойти не такой уж большой, судя по карте, лес и по следующему полю зайти французам в тыл; или, при возможности, сделать то же самое по лесной дороге (если таковая обнаружится). Остальные танки, еще остававшиеся на дороге, продолжили неравную перестрелку с медленно приближающимися, то и дело останавливающимися для выстрела непробиваемыми мастодонтами, целя им в гусеницы и смотровые щели.

А сами тяжеловесные «французы», несмотря на свой крупнопятнистый разноцветный камуфляж, прекрасно выделяющиеся на зеленеющем поле, в это время постепенно останавливались и дальше уже не ползли. В приготовленную на скорую руку германскую западню идти они почему-то не захотели. Временный командир полубригады, а заодно и 28-го кирасирского тяжелого батальона майор Филипп Делорм тоже хорошо понимал, что их сила в большом расстоянии до относительно маломощных пушек противника, причем без особой разницы: лбом или бортом – толщина одинакова – разве что, боковые плиты, в отличие от переда, строго вертикальны. Его примостившийся под башней у левого борта на полу на невысоком сиденье радист передал приказ во второй, 37-й батальон, и в собственные роты «остановиться и сосредоточить огонь по флангам», а потом еще и выставил в лючок флажковой сигнализации наверху башни красный флаг (стой!). Постепенно вокруг командирского танка переставали противно скрежетать по железным направляющим полозьям верхние, возвращающиеся вперед, траки гусениц (поддерживающих катков «бисы» не имели). Тяжелые машины, не глуша моторы, замирали на месте в слегка нарушенном боевом строю и поворачивали башни навстречу быстро мчащимся и коротко на ходу постреливающим из автоматических малокалиберных пушек легким танкам.

Спокойно и уверенно стоящие на месте 32-тонные махины били, как на стрельбище, в летящие во весь опор в лязге тонких гусениц, реве форсированных моторов и шлейфах взметенной пыли и перепаханной зелени 9-тонные T-II. Французские заряжающие, на которых возлагалось обслуживание и противотанкового башенного орудия, и короткоствольной пушки главного калибра, сейчас или подавали 47-мм бронебойные снаряды командирам-стрелкам, или даже самолично исхитрялись, несмотря на тесноту башни, досылать эти снаряды в казенники. Дальше уже все зависело только от самих стрелков.

Толстостенная литая башня, практически недоступная бронебойным снарядам калибра 37-мм и ниже, стоявшая на B-1bis, хоть и считалась усовершенствованной, по сравнению с предшественницей, была все еще тесна. Сам командир бронированного монстра не имел даже собственного полноценного сиденья. Во время марша у него была возможность или сидеть снаружи, опустив ноги в середку, на откинутой назад дверце башни, расположенной в ее задней стенке; или сидеть на зацепленном за специальные крючки в башне широком кожаном ремне, или вообще просто стоять на полу. Во время боя его варианты скукоживались до последних двух. Для наблюдения за полем боя и обстановкой вокруг у командира танка был панорамный 4-кратный перископ во вращающейся куполообразной цельной башенке, и две узких смотровых щели, закрытых триплексами, в башенных боках. Для наводки на цель своей пушки и спаренного, расположенного слева от нее пулемета под названием «Рейбель» (по фамилии полковника, возглавлявшего правительственный арсенал) со 150-патронным барабаном сбоку он использовал укрепленный в бронированной маске над этим пулеметом оптический прицел.

Силового привода у башни не было – она вертелась только вручную, маховиком поворотного механизма, расположенного на башенном погоне слева от командира. По вертикали командир наводил спаренное оружие уже правой рукой, вертя ручку червячной передачи, расположенной между пулеметом и пушкой. И ему позарез не хватало третьей руки – нажимать в нужный момент на спуск. В отличие от советских танков и даже бронеавтомобилей, оборудованных ножными педальными спусками для пушки и пулемета, у французов эти спуски были ручные: две вертикально расположенные рукояти под казенником орудия с большими спусковыми рычагами, соединенными с соответствующим оружием тросиками (левая рукоять – для пулемета, правая – для пушки).