Откуда соколы взлетают - [42]

Воспоминания прервал сигнал тревоги. Фашисты летели в сторону Валенсии.

Наши добровольцы, ведомые Грицевцом, развернулись наперерез вражеским истребителям. Перешли в атаку на встречных курсах. Почти одновременно с обеих сторон открыли огонь. Яркие трассы как бы соединили те и другие машины. Два фашистских самолета, оставляя за собой шлейфы черного дыма, пошли вниз… Еще несколько атак. И вновь дымят вражеские машины.

В начале боя Сергей, подав сигнал покачиванием крыльев, круто развернулся и перешел почти в отвесное пикирование на «хейнкеля», находившегося несколько в стороне и значительно ниже. Он несся навстречу с неимоверной быстротой, казалось, вот-вот врежется в фашистскую машину. Оставались считанные метры, и к «хейнкелю» потянулись огненные струйки. Самолет покачнулся, «клюнул» носом и, входя в крутую спираль, стал падать. Сергей пронесся рядом, резко взял ручку на себя, и самолет по крутой вертикали снова пошел вверх, чтобы занять свое место в боевом строю. Снизу почти вплотную приблизился к «фиату». Сверкнули четыре огненных трассы — второй фашист, перевернувшись колесами вверх, камнем полетел вниз.

Пора было возвращаться на аэродром. Но на встречном курсе показалось еще 12 «фиатов». Они строем шли к Валенсии и, казалось, не видели «мошек». Крайне невыгодно принимать бой, когда боеприпасы и горючее на исходе.

Комэск подал сигнал набирать высоту. Обеспечив превосходство в высоте, Сергей энергично покачал крыльями, что означало: «Внимание, приготовиться к атаке!» — и повел эскадрилью навстречу противнику. Лобовая атака. Огненные трассы почти одновременно слились в единую цепь. Едва не задев вражеский самолет, Грицевец резким боевым разворотом ушел вверх. Осмотревшись, увидел, что эскадрилья атакует. Ведущий «фиат», наверное, получил повреждение и, неуклюже развернувшись, уходил к своим. И тут Сергей увидел на фюзеляже врага изображение черно-белого аиста. Аист всегда олицетворял верность родному дому. Сергей почувствовал бешеную ненависть к врагу, посмевшему на брюхе хищной машины нарисовать миролюбивую птицу.

— Нет, — решил Грицевец, — на аэродром ты не вернешься. Если патроны кончатся, на таран пойду, как Петр Нестеров, а уйти не дам!

Атака. Командир фашистов, кувыркаясь, падает. Строй нарушился. У врага сдали нервы. «Фиаты» кинулись врассыпную. Тактика у них своя, действуют по принципу «спасайся кто как может». Удирают, но преследовать нельзя: горючее на исходе.

Не успели на аэродроме осмотреть и заправить машины, как красная ракета вновь возвестила о вылете.

И опять неравный бой.

Звено Григория Венгерского атаковало несколько вражеских истребителей. Наши самолеты дрались против вдвое-втрое большего количества машин врага.

И самолет Венгерского был сбит. Погиб задушевный товарищ и друг, преданный боец за правое дело.

Через несколько лет, когда участие наших «волонтеров свободы» уже ни для кого не станет тайной, мы узнаем, что 157 советских добровольцев навсегда остались лежать в земле Испании. 60 добровольцев стали Героями Советского Союза, 19 из них — посмертно.

Известный испанский поэт Рафаэль Альберти посвятил героям интербригад свое стихотворение:

О пусть далек ваш край — не существует «дали»

Для сердца, что поет, не зная рубежей.

Бойцу почетна смерть — вы эту смерть встречали

В горящих городах, среди немых полей.

О пусть далек ваш край, великий или малый,

На карте, может быть, не больше он пятна,

Вас общая мечта в одну семью собрала,

И вы пришли сюда, забыв про имена.

Как просто вы пришли, вам часто цвет неведом

Тех стен, что защищать геройски вы взялись,

Но гордо через смерть идете вы к победам,

Вы в битву, как в наряд весенний, облеклись.

Но внутри самой Испании единства не было. Не только «кинта Колумна» — «пятая колонна», но и анархисты и анархо-синдикалисты не хотели понять цели борьбы, ее важность и вели себя как заблагорассудится. Они требовали для себя установления восьмичасового рабочего дня в то время, когда наши летчики, танкисты, артиллеристы и другие специалисты не знали ни минуты покоя.

Советский доброволец генерал Вольтер (Н. Н. Воронов), ставший Главным маршалом артиллерии, вспоминал, как однажды батарея республиканцев прекратила обстрел позиций мятежников в самый напряженный момент боя. Когда Воронов обратился к командиру батареи с вопросом, почему прекратили огонь? Тот ему ответил: «Комида» (обед).

После очередного вылета не вернулся комэск, капитан Василий Федорович Якушин. Его тело удалось найти. На траурный митинг пришли боевые друзья и республиканские летчики, выступил Сергей Грицевец. Самые теплые, душевные слова были посвящены боевому другу и командиру.

Похоронили капитана Якушина по испанскому обычаю: пронесли гроб с телом через всю деревню, удерживая его с небольшим наклоном. Цветами был усыпан весь путь: от места гибели до места погребения. На кладбище гроб закрыли на ключ и замуровали в нише. Кладбищенский сторож отдал ключ Сергею Грицевцу…

Наше и республиканское командование было обеспокоено гибелью командира эскадрильи. Советник Андреев, хорошо знавший летчиков, предложил комиссару Мартину назначить командиром Сергея Грицевца. Характеризуя его, Андреев отметил серьезность, деловитость, храбрость, инициативу и авторитет Сергея среди летчиков, умение быстро ориентироваться в сложной обстановке, вести за собой товарищей на выполнение боевой задачи.