Откуда соколы взлетают - [41]

В этом бою был подбит и самолет Шугурова. Он упал в горах. Погиб отважный командир. Плакали все, не скрывая слез.

Возможно, к нему и к таким, как он, относятся слова Ильи Эренбурга:

Под оливами могилу вырыв,

Положили на могилу камень.

На какой земле товарищ вырос?

Под какими жил он облаками?

И бойцы ссутулились тоскливо,

Отвернувшись, сглатывали слезы.

Может быть, ему милей оливы

Простодушная печаль березы…

Тут же от имени оставшихся в живых Василий Старков дал клятву отомстить за смерть командира.

Следующим вечером, когда машины были в руках техников, Сергей писал домой:

«Здравствуйте дорогие Галочка и Лорочка! Сегодня у нас был тяжелый день. Когда-нибудь я расскажу о нем…»

В этот день мятежники при поддержке фашистов перешли в решительное наступление. Имея многократное превосходство в живой силе и технике, они планировали в ближайшее время захватить Сагунто и открыть дорогу на Валенсию.

Франко в сговоре с Гитлером направил всю имеющуюся авиацию на войска республиканцев, а Муссолини бросил корпус «добровольческих» войск, в составе которого были дивизии «Литторио», «23 марта», «Черные перья», «Черное пламя», «Так хочет господь», «Стрелы». Всего свыше 50 тысяч человек.

Фашистские мятежники получили большую помощь также от Португалии. По приказу Салазара был создан легион в 20 тысяч человек. Чрезвычайно большую роль сыграли марокканские таборы — роты, навербованные франкистами в самых отсталых районах испанского Марокко и насчитывающие около 100 тысяч солдат.

Кроме того, здесь были разные авантюристы из других стран: французские кагуляры, венгерские фашисты, бельгийские рексисты. Мятежников активно поддерживал папа римский, призывая католиков «восстать против большевизма в Испании». Англия и США также оказывали помощь франкистам. Например, американские компании поставили им 12 тысяч грузовиков, 18 тысяч тонн бензина.

Против этой силы встали грудью защитники республики. На всю Испанию рядом с призывом: «Но пасаран!» звучали пламенные слова Пасионарии: «Лучше быть вдовой героя, чем женой труса!»

На помощь республиканцам прибыли добровольцы из многих стран, которые, не взирая на различные запреты и угрозы своих правительств, материальные трудности, часто без документов, пробирались в Испанию, чтобы с оружием в руках сражаться с фашизмом. Их называли «волонтеры свободы». Более 35 тысяч интернационалистов боролись за свободу Испании. В том числе более двух тысяч советских добровольцев.

Испанцы не могли самостоятельно противостоять фашизму.

Находились люди, опьяненные самыми незначительными успехами и не сознававшие реальной опасности. Воспринимали войну, как эффектное представление со стрельбой, со случайными жертвами и потерями, как победоносные атаки. Малейший успех вызывал бурю восторга. Возникали стихийные митинги с пением «Интернационала» или гимна «Риего».

Стремясь ослабить напор мятежников в Леванте, наши советники предложили республиканскому командованию подготовить наступление на позиции, занятые фашистами в Эстремадуре.

Удалось прорвать фронт, за несколько дней глубоко продвинуться между мадридской и южной группами противника. Фашисты вынуждены были снять часть своих войск с Левантского фронта, чтобы восстановить положение.

18 июля еще до рассвета наши ребята начали готовиться к вылету. Предполагалось, что в день второй годовщины войны неприятель постарается действовать активно.

Накануне побывали в гостях у советских летчиков испанцы. Один из них, Фернандо, долго расспрашивал об особенностях «чатос». Он только научился летать, и предстоял первый бой. Вся его семья погибла в Гернике, и теперь он рвался отомстить фашистам за своих близких.

Предположения республиканцев подтвердились. Едва лучи солнца проглянули из-за гор, как одна за другой стали поступать команды начальнику аэродрома, но ракеты, извещавшей команду на взлет, не было. Утренняя свежесть располагала к раздумьям, возвращала мысли в далекое прошлое. Глядя на зубчатые вершины гор, Грицевец сравнивал их с родным Уралом. Сейчас там лучшая пора года, все в цвету, а здесь только выжженные бурые вершины да серо-зеленые рощицы. Нет того величия, суровости, как в родных местах.

Несколько дней назад Сергей Иванович с товарищами был в Валенсии. Цветы здесь покупали нарасхват. Некоторые из наших ребят, пожимая плечами, спрашивали:

— Неужели сейчас им до роз? Может быть, ночью фашистские бомбы смешают лепестки с кровью и пеплом…

Но испанец не может без цветов даже в такое время. В этом — своеобразное восхищение жизнью, презрение к смерти, дерзкий вызов врагу.

На центральной площади Сергея привлекли большие разбитые часы фирмы «Павел Буре». Такие же были на заводе в Златоусте. Вспомнилось недавнее письмо от Яковлева — друга юности. Он писал о родном заводе и тоже о цветах. Там, в Златоусте, у плотины, где раньше стояла старая домна, сейчас цветник, да еще какой, с фонтанами, с беседкой.

«На правом берегу Ая, где был конный двор, — новопрокатный цех. На месте Барочной улицы построили калибровый цех, а там, где когда-то были заводские домики, — цех производства кос, сверловый и деревообрабатывающий. Снесли тигельный, и на его месте стоит цех режущего инструмента. Из «нержавейки» делают лопатки для турбин и валы для судоверфей, лекала и кислотоупорную сталь. Скоро будут делать такое сверло, о каком не могут даже думать за границей…»