Открытие - [9]

Вдруг Юрий остановил Андрейку и тихо проговорил:

— Тише, — видишь?

— Нет…

— Вон на том дереве…

— Дерево-то вижу, — проговорил Андрейка, — а птицы не разгляжу.

— А ты лучше смотри… Я про щегла говорю.

И тут Андрейка сначала услышал, а потом увидел щегла. Жёлто-бурый, с маленькой чёрно-красной головкой, он сидел на тоненькой ветке молоденького деревца и выводил свою незамысловатую песню. Боясь спугнуть птицу, Андрейка спросил шопотом:

— Это тот самый, ладожский?

— Если и не ладожский, то за ним следом прилетел, — ответил старший брат. — Вместе с твоими весёлыми птицами у нас на лесной полосе целая стая поселилась.

И верно, в следующую минуту Андрейка увидел добрый десяток щеглов. То там, то здесь они сидели на дубках и раскачивались на ветках, похожие на живые пестрые цветы. Андрейка смотрел не отрывая глаз, а Юрий стоял рядом и говорил ему:

— Сначала я твоих пичуг думал по клеткам рассадить. Но тут стали завозить в наш посёлок разных птиц. Оказывается, брат, могуч дуб, а без птичек-невеличек расти не может: всякие вредные гусеницы да червяки его поесть могут. Ну а раз стали привозить птиц, то и твоих щеглов решил я отдать на общую пользу.

— И на волю выпустил?

— Ну конечно! И представь себе, не улетели! Сами остались да и другим щеглам указали дорогу в наши края.

В это время снова запел щегол. Андрейка слушал его песню, как когда-то в ладожском лесу, на восходе солнца.

— Слышишь, о чём поёт щегол? — спросил Юрий.

— Слышу, как в Ладоге: «Вот и я прилетел, вот и я прилетел».

— Нет, не совсем так, — засмеялся старший брат. — «Вот куда я прилетел и других за собой привёл!» И помолчав, улыбаясь, спросил Андрейку:

— А не про нас ли с тобой поют весёлые птицы?

Коногон

Было уже светло, когда Тимоша сквозь сон услыхал стук щеколды. Он сразу догадался, что это мать пошла на утренний наряд к колхозной конюшне и, не раздумывая, сбросил с себя одеяло, быстро умылся и побежал на парники.

Ещё не доходя до парников, Тимоша увидел звеньевую Прасковью Ивановну, или, проще, тётю Полю, как называл он её, и громко окликнул:

— Тётя Поля, я не опоздал?

— А, это ты, неугомонный? — весело встретила Тимошу Прасковья Ивановна. Но тут же сурово спросила: — Ну чего тебе не спится? Зачем пожаловал?

— Сами же сказали, что коногон я…

— Сказала, — что же с того?

— Значит, должен с поля лошадей пригнать…

— И вовсе не значит! Подрастёшь, тогда другое дело…

— Я сегодня пригоню, а завтра нет. Ладно, тётя Поля?

— А завтра воскресенье, выходной, — улыбнулась звеньевая. — Ох, хитёр ты! Очень хитёр! Ладно, беги в поле, только смотри, осторожней с лошадьми.

Пастбище, где пасутся в ночном лошади, у леса, в километре от деревни. Там догорает поблекший костёр и дремлет у огня пастух Никифор. Он стоит, опираясь на высокую палку, и в лёгкой дымке костра и предутреннего тумана похож на тень. Приход Тимошки пробуждает Никифора от дремы.

— Это ты, парень? — Он оглядывает разбредшийся табун и говорит мальчику: — Зайди-ка с просеки да шугани сюда коней. Ишь разошлись, что по базару!

Тимоша бежит в лес, и вскоре из чащи доносится его голос, топот копыт, треск кустов. Держась за гриву Резвого, Тимоша выскакивает на опушку леса. Никифор кричит:

— Хватит шугать, теперь не разбредутся.

Тимоша гарцует на Резвом и, держа на длинном поводе ещё двух лошадей, советует:

— А ты, дядя Никифор, вон за той чалой гляди. Она в табуне вожак. Её пасти на верёвке, и другие кони не разойдутся.

— Ишь ты, — усмехается Никифор. — А глаз у тебя тонкий. Ты, Тимошка, всё так в жизни примечай. Пригодится!

Тимоша пригоняет лошадей к утреннему разводу. Спрыгнув с Резвого, Тимоша привязывает лошадей у изгороди и бежит домой. Здорово он поездил сегодня. На всём скаку перемахнул через канаву… Эх, жалко, ребята не видели! Ну ничего, он расскажет, как Резвый у самой канавы чуть задержался, потом поднялся на дыбки, да как прыгнет! А теперь, пожалуй, будет лучше всего, если дома он залезет на сеновал и там доспит своё утреннее время.

Пробуждается Тимоша к девяти часам, когда в доме завтракают. Тимоша садится рядом с отцом и солидно произносит:

— Я сегодня тёте Поле коней пригнал, она мне тоже будет трудодни записывать.

— А я скажу председателю, чтобы не тебе, а с тебя трудодни списал, — говорит отец.

— Это за что же? — спрашивает мать.

— Чтобы галопом не ездил. Как в атаку несётся!

— Вовсе и не в атаку, — пытается оправдаться Тимоша. — Когда в атаку, конь землю как когтями рвёт!

Завтрак — не обед. Картошку с мясом поел, чай попил — и готов. И Тимоша уже на улице среди ребят. Кто в чижика будет играть? Нет, лучше в лапту! И у дороги начинается игра.

— А ну, лови свечу!

Мяч летит высоко, но несколько вкось, и падает за домом, в огороде. Ребята ищут мяч в грядках морковки, под лопухами у забора. И вдруг все опрометью бросаются с огорода на улицу. За ребятами трусит старушка и кричит, потрясая хворостиной:

— Куда забрались! Я вот вам!

— Баба Дуня, мяч залетел… Вот он, насилу нашли.

Но игру в мяч всё же пришлось сменить на городки. Тимоша играет кон-другой и уже начинает поглядывать по сторонам, а чем бы ему ещё заняться? И в это время видит, что по дороге в телеге едет тётя Поля и в телеге у неё окучник. Тимоша на ходу прыгает к Прасковье Ивановне.